— Нет, ты что, правда, не помнишь? — Поля изобразила на лице смятение и испуг. — И на самом деле предлагаешь мне отыскать что-то вот здесь?
Она с притворным ужасом указала на Лешкино рабочее место. Листы, исписанные корявыми еськинскими иероглифами, соседствовали здесь с газетными вырезками и с обрывками бумаги, в которую явно заворачивали пирожки. Отыскать что-либо среди этого безобразия, на первый взгляд, не представлялось возможным.
— Ты это серьезно, Лешенька?
Еськин невозмутимо кивнул и деликатно отодвинулся на самый край стола вместе со своей пепельницей. Обреченно вздохнув, Поля приступила к поискам и минут через пять наткнулась-таки на листочек с текстом: «Аркадий Романенко. «Джокер». 2 августа, 19.00. Для Сухановой».
— Слава тебе, Господи! — она спрятала листок в сумку, опустилась на стул и начала обмахиваться первой попавшейся газетой. Даже в легком вискозном платье сегодня было довольно жарко.
— Не Господу слава, а мне, — отозвался Лешик, — это же я записал информацию и я же уверил господина Романенко, что ты непременно сегодня получишь его послание и, само собой, явишься на встречу… И зачем я только старался? Ведь все равно любовь и внимание красивых женщин достаются исключительно пижонам типа этого твоего портняжки!
Поля улыбнулась и раскрыла на чистой странице толстый синий блокнот. Мини-спектакль под названием «Двое флиртующих журналистов» закончился, и пора было начинать работу. План интервью с Романенко витал у нее в голове пока лишь в виде смутных мыслей и нечетко сформулированных вопросов, подготовка предстояла основательная.
Еськин, поправивший на переносице очки, поднес близко к глазам какой-то листок и фальшиво замурлыкал себе под нос «Карамболину», в его исполнении звучащую заунывно и душераздирающе, как похоронный марш. Это означало, что он тоже включился в работу.
Лешик Поле нравился. Как нравился, в общем, и весь небольшой коллектив редакции. Конечно, у каждого здесь были свои маленькие «пунктики», к которым можно и нужно было относиться снисходительно. Например, Костик Лаптев — талантливейший журналист — был тихим пьяницей, Рома Слюсаренко — неисправимым ловеласом, а Женька Светлов — каким-то маньяком во всем, что касалось его собственного якобы дворянского происхождения. Даже грамота у него была какая-то, этот факт подтверждающая. И держался он соответственно, чем порой неприятно напоминал Антона. Впрочем, об Антоне Поля почти не думала. Да и времени у нее на это не было. С момента прихода в редакцию «Момента истины» для нее началась совершенно новая, непривычная жизнь.