На следующий день после интервью с Романенко Поля принесла с собой в редакцию несколько журнальных фотопортретов молодого еще Стеффери и выложила их на стол рядом со вчерашними фотографиями из «Джокера».
— Леш, иди сюда, посмотри! — она с ловкостью гадалки, раскладывающей пасьянс, перетасовала на столе снимки. — Правда, похож?
— Романенко-то на Стеффери? — Еськин присел на край стола и поправил на переносице очки. — Да, в самом деле что-то есть… А я все думал раньше, кого он мне напоминает, и не мог вспомнить…
— Ну правильно, Стеффери-то сейчас заматерел, в плечах раздался, подбородок квадратный отрастил, а этот так и остался хрупким намеком на то, что могло бы из него получиться.
— Они ведь ровесники, наверное?
— Ну да, — Поля пожала плечами. — Алеку сейчас должно быть тридцать три года. Романенко, пожалуй, столько же.
— Ого, какая точность! Ты уж не влюблена ли в этого Стеффери, подруга?
— Смеешься? — Поля усмехнулась. — Лет-то мне сколько? Я уже вышла, слава Богу, из того возраста, когда сохнут по певцам и артистам. А в школьной юности было дело… Но ведь он, кроме всего прочего, был одним из первых коммерчески-голливудских, кто на наши экраны пролез. Мы тогда слаще морковки и не видели ничего. Хотя, в общем, неплохой актер, правда?
— Да ты что, будто оправдываешься? Я же знаю про твой киношный бзик, мне-то можешь не объяснять… Лучше раскрой секрет: как тебе удалось у Романенко интервью добиться?
— Господи, да нет тут никакого секрета. Просто пришла, просто сказала, что хочу взять интервью. Он так же просто согласился. Вот и все!
— Нет, так не пойдет, — Лешик ласковым и жаждущим взглядом смерил лежащую на столе пачку «Филипп Морриса». Поля кивнула. И он, немедленно вытащив оттуда три сигареты, засунул две себе за уши, а одну в рот. — Для Гуревича надо другую историю придумать. Посолиднее. Например, ты, рискуя собственной жизнью, кидаешься под колеса романенковской машины, он тормозит и, естественно, чувствуя себя виноватым, соглашается ответить на вопросы… Или ты, в роли прекрасной незнакомки, поражаешь его воображение, а когда он уже готов произнести первые робкие слова любви, извлекаешь из сумочки диктофон.
Поля с улыбкой сложила фотографии аккуратной стопочкой.
— А как ты думала? Авторитет и признание начальства надо зарабатывать всеми возможными способами. Лучше всего, конечно, было бы сказать, что при одном упоминании «Момента истины» Аркадий Батюшкович расцвел, как маков цвет, и заявил, что всю жизнь мечтал дать интервью именно нашей газете… Только не купится, наверное, наш Семеныч на эту историю. Не купится, как думаешь?