Из ресторана они и в самом деле вышли под утро. Серый туман клочьями оседал на крышах соседних домов.
— Вот уж никогда не думала, что когда-нибудь проведу ночь в этом ресторанчике! — сказала Поля, обернувшись на довольно скромную вывеску «Самовар». — Суханов меня разбаловал, то в «Царскую охоту», то в «Сирену»… А тут оказался ты… Как странно, правда?
— Странно, — отозвался Антон, нежно взяв ее за пальцы. — Хотя, если разобраться, ничего странного. Я довольно часто здесь ужинаю. Люблю русскую кухню. Не говорил тебе еще: я ведь прямой потомок князей Трубецких.
— Да? — она удивленно приподняла бровь. — Поэт, еще и отпрыск княжеского рода?.. Антон, а почему ты за всю ночь не почитал мне ничего из своих стихов? Не хотелось?
Он ничего не ответил. Только запрокинул лицо к небу, стянул с «хвоста» резинку, и волосы его, темные, прямые, отливающие синевой, взметнулись на ветру.
Бутылка «Балтики». Забор, — начал он. —
Скамейка. Воздух, мокрый, чистый.
Светает долго. До тех пор,
Пока не кончится лучистый,
Колючий свет, фонарный дым,
Пока не вывернутся клены,
Не станет черное зеленым,
Не станет жуткое смешным —
Нелепой сказкой о весне
Или о той… Первопрестольной,
Что нынче в сутолках застольных
Маячит, как бельмо в окне…
Остановился, взглянул на Полю с грустной усмешкой:
— Дальше читать?
— Читай-читай! — заторопила она, боясь, что все кончится именно сейчас, что оборвется, канет в никуда. И она выговорила это с такой мольбой, что, прежде чем продолжить, Антон склонился и поцеловал кончики ее холодных пальцев.
Пока дома не задрожат,
Пока не будут тротуары
Шуршаще приторны и стары,
Как новоявленный Арбат.
Он читал, прикрыв глаза, нараспев, как читают свои стихи все поэты. И Поля, подчиняясь чарующему ритму и чудесной силе его голоса, словно плыла куда-то, словно убегала в неизвестность из этого мира с его омерзительно реальной пометкой в календаре: «Позвонить Ирочке Л.»
Пока уйдет куда-нибудь
Желанье пьяное, ночное
Не то свободы и покоя,
Не то забыться и уснуть…
Светает долго. Ветер сник…
И где-то там, в глуши аллеи,
Мой то ли шепот, то ли крик
Прогорклой тишиной развеян…
Он закончил, как-то сразу погрустнел и стал похож на красивую птицу с печальными карими глазами.
— Мы еще увидимся, Поля? — спросил неуверенно и почти виновато.
— Не знаю, — она опустила глаза. — Но, вообще-то…
— Только не говори «нет», подожди. Потому что «нет» — это самое страшное слово. Давай так, я завтра буду ждать тебя у входа в парк Горького с семи до восьми. И послезавтра… У меня сейчас, к сожалению, нет телефона, поэтому ты не сможешь…