— Ты пришла… — глухо произнес Антон, когда она остановилась в двух шагах от него. — Ты пришла. Я знал, что ты придешь.
— Да я и сама ничего не знала еще полчаса назад, — Поля хотела улыбнуться, но улыбка получилась печальной, — откуда же ты-то…
— А я знал! — он подошел и с торопливой горячностью прижал к своей груди ее голову. Поля почувствовала, как ласковые пальцы начинают перебирать ее волосы, как гладят шею, забираясь под ворот платья. Теплая, упоительная нега мгновенно разлилась по ее телу, но она все же заставила себя мягко отстраниться.
— Подожди, Антон, подожди, пожалуйста! Я должна тебе сказать, что пришла только потому, что…
— «Только»? — он приподнял ее лицо за подбородок и усмехнулся. — И я тоже хочу сказать тебе одно «только». Только не говори мне, что пришла исключительно из-за мужа, которого уличила в неверности, которого застала с той журналисткой и которого все равно не можешь выкинуть из головы даже сейчас… Я не хочу этого слышать. Понимаешь, не хочу!
Она промолчала, скользнув своей рукой в его теплую жесткую ладонь, и они вместе, ни о чем не договариваясь и вообще не произнося ни слова вслух, пошли к порталу парка с высокими полукруглыми арками. Несмотря на поздний час, по аллеям бродило еще довольно много людей. В основном нефанатствующая молодежь, случайно зашедшая на концерт рок-группы и уже, по-видимому, уставшая от грохота аппаратуры. Да и до концерта ли было этим молодым, до умопомрачения целующимся чуть ли не под каждым фонарным столбом? И от этих чужих, странно волнующих поцелуев или от того, что Антон время от времени нежно и сильно сжимал ее пальцы, сердце Поли заходилось сладко и тревожно.
Они остановились у пруда, по которому в дневное время чинно разъезжали катамараны. Прямо над их головами вздымалась к небесам одинокая и страшная вышка «Тарзана».
— Знаешь, я ведь не была здесь уже несколько лет, — задумчиво проговорила Поля, вглядываясь в дрожащую на воде лунную дорожку. — А когда-то стояла вот на этом самом месте и кормила хлебом лебедей. Здесь тогда были лебеди. Белые и черные…
— Они и сейчас есть, — Антон кивнул головой вправо. — Видишь будочки на воде? Только поздно, и они уже спят…
— Да-да, — рассеянно отозвалась она. — Мне тогда больше нравились черные, а Борьке — белые. А Олег, это один мой приятель, все издевался надо мной, говорил, что люди с неразвитым вкусом всегда любят банальное, кажущееся им оригинальным: если лебедей, то черных, если число, то обязательно тринадцать. А Надя тогда сказала, что черные лебеди, так же, как число тринадцать, приносят несчастье, и признаваться в пристрастии к ним — искушать судьбу…