После "бросаю" Женя все так же сохраняет курс, маневрируя по высоте и скорости, а я фотографирую и даю последнюю команду:
- Разворот!
Отрываюсь от своих приборов, смотрю на Женю. На носу и верхней губе у нее бисеринки пота. Она напряжена до крайности, так как уход от цели почти всегда сопровождается атаками истребителей, беспокоится за крайних ведомых, особенно внешних: на развороте они могут отстать. Женя сбавляет, сколько возможно, скорость, и все экипажи жмутся ближе к ней. И опять мы с радистом докладываем:
- Матюхина ушла вниз, огня на самолете нет...
- Кириллова отстает...
Только после пересечения линии фронта, когда мы уже ушли от истребителей противника и летим над своей территорией, Женя спрашивает:
- Ну как?
- Хорошо бомбили, - отвечаю, - кучно.
- Снимок покажет, - замечает Тимофеева. Она не любит похвальбу.
На обратном пути, когда линия фронта уже сравнительно далеко, Женя позволяла себе немного отдохнуть: откинувшись на бронеспинку, она по очереди разжимает и сжимает уставшие кисти рук.
Доклады Тимофеевой о выполнении боевого задания, об обстановке полета были крайне коротки, точны и ясны.
* * *
1943 год. Октябрь. Аэродром Леонидово (под Ельней).
В скорбном молчании застыли шеренги. Спазмы перехватывают горло. Комиссар Лина Яковлевна Елисеева говорит о наших вчера еще живых товарищах, погибших в бою за свободу и независимость Родины. Сердце не хочет смириться с тем, что не будет больше с нами Любы Губиной, Ани Язовской и Лены Пономаревой...
Больно смотреть на Катю Батухтину, штурмана Любы Губиной. Они были как сестры, берегли друг друга, верили одна другой, и теперь Катя тяжело переживает гибель подруги, своего любимого командира.
Люба Губина погибла, спасая свой экипаж. Она дала возможность покинуть самолет стрелку-радисту и штурману. Самой же ей не осталось высоты, чтобы выброситься с парашютом из поврежденного самолета.
Прозвучал ружейный салют... Летчицы, штурманы, техники клянутся над могилой дорогих подруг еще беспощаднее бнть врага, мстить за смерть боевых друзей.
Вечером в землянке не слышно было обычных шуток и смеха. И только с дальних нар сначала тихо, потом все увереннее зазвучало низкое контральто Маши Кирилловой:
Черный ворон, черный ворон,
Что ты вьешься надо мной...
И дальше уже в несколько голосов:
Ты добычи не дождешься,
Черный ворон, я не твой!
Хорошо поют наши девчата, с песней и горе уходит, и уже не теснит комок в горле. Пою вместе со всеми и как-то по-особенному люблю их всех - этих светлоглазых и темнооких, юных и смелых патриоток.