до них нам всем, кто жить желает смело?
Любая «Ars poetica» – ботва.
Глагол «творить» –
из речевого обихода божества
и в переводе означает...
Елена ерзает:
– Маш, не могла бы покороче?
Так писать хочется – нет мочи.
Мария гнет свое:
– ... и в переводе означает:
ни в чем и никогда себя не повторить!
– Ну все, конец терпенью моему. – Елена убегает.
Мария сигарету зажигает
и вся – как Пифия – в дыму.
Тут просыпается Людмила:
– А мне стихи Есенина читал один солдатик –
он был в постели настоящий акробатик
и фото с надписью оставил на прощанье.
Сейчас я вспомню... как там?.. «Будто я весенней гулкой ранью
скакал на розовом коне... » Вот так я, девочки, влюбилась.
Сказала – и по новой отрубилась.
Елена возвращается и говорит:
– Пить надо меньше Людке.
Хотя, конечно, мужики – ублюдки.
Мария ей в ответ:
– Ну как всегда
глас вопиющего в пустыне раздается.
Цель творчества – ... Да слушай ты сюда!..
понять, что жизнь лишь раз дается.
О да, не властны мы в своей судьбе,
но вариантов ритмики до черта.
И если уж писать, так только о себе.
А если замуж, так за лорда!
И смотрит почему-то на меня.
Затрепетала вдруг Елена. Из дверей подмигивал ей давешний джигит:
– Иди скАрей!
Елена, вняв призыву, встает, приглаживает гриву, на улицу выходит и зашла
за куст, – слышны оттуда визги, веток хруст; вот возвращается минут через пяток, кипит как кипяток и говорит:
– Трусы порвал, скотина. Нет, я одно сказать могу,
что магия стиха рождается в мозгу. Как ни сходи с ума, ты все внутри ума, суди
сама. Все дело в композиции, в расположении частей, в подборе слов. Сюжет же может быть не нов.
Мария в бешенстве:
– Ты отдышаться не успела после ебли и, надо же, в такие лезешь дебри!
Дала бы я тебе как следует по шее! Прикинь, в процессе творчества участвует Психея!..
Но тот же гражданин, неутомим, теперь сигналит Маше.
– Ну ты и мим! – она бежит за куст. Слышны оттуда писк, визг, веток хруст.
Вернулась красная как мак (и рак).
– И мне порвал трусы, дурак, – хихикает смущенно. – Так вот, цель творчества...
Тут пассажиров на посадку вызывают. Мария тормошит Людмилу. Та встает,
потягивается, зевает и гражданину в кепке пальчиком грозит:
– Ну ты артист!
Елена подхватила саквояжи. И вот уж след простыл подруг, они летят на юг, на юг, и в черных небесах над зданием аэропорта гул, грохот, свист...
Я вернулся домой в третьем часу ночи. Сознавал, что логика повествования требует развития темы нечистой совести, ея же и угрызений, но развивать уже не было сил. И то сказать, потрудился я в тот день, причем в разных сферах.
* * *
Открыл глаза и сразу отметил, что в комнате прибрано: пол помыт, бутылки составлены в угол, на табуретке в оранжевом солнечном луче играет чистыми гранями пустая стеклянная пепельница.