Алфер встряхнул пилотку. Тима же и выхватил окровавленную!..
– Бля, – пробормотал Тима и ушел за лопатами.
Старый рубероид сдирают так: один кровельщик лопатой прорубает многослойный пласт. Другой всовывает в образовавшуюся прорезь черенок своей лопаты и, используя ее, как рычаг, приподнимает пласт. Шаг за шагом, метр за метром отдирают они от бетонных плит перекрытия длинное, как шоссе, полотнище с черно-блестящей, крошащейся, сыплющейся изнанкой.
Ой, да гори она огнем, эта кровля!.. Тем более, что Мочалов где-то пьет с вольнонаемными…
Отдавливая друг другу ноги, рыча, как псы над костью, разыгрываем шайбу. Со стуком и звоном скрещиваются лопаты над пустой консервной банкой.
– Атакует Голонка! – комментирует комментатор (Алфер). – Форвард-бомбардир чешской сборной!
Меня толкают в спину, я падаю на колени. На волосок от виска пролетает полукруглое лезвие лопаты.
Игра отбегает вдаль.
– Атакует канадский профессионал Бревер! – комментирует комментатор.
Гигантский Славка Черепанов рвется к воротам. Бурба всаживает древко швабры ему в живот, Славка складывается пополам, шайба отскакивает к Вовке Решетникову, он отпасовывает ее мне.
– Снова атакуют наши чехословацкие друзья! Ничего не скажешь, Голонка – большой зрелый мастер кровельного хоккея! – комментирует комментатор.
Под ноги мне кидается Геша, я успеваю перепрыгнуть через него, но теряю равновесие и впиливаюсь башкой в кирпичное основание вентиляционной трубы.
Бум-м-м!
Что это? Почему так темно? А потом вдруг – почему так светло?
И откуда здесь сосны?
Я озирался, пытаясь определить, куда, в какой период своей биографии попал.
Ну конечно, это было детство, даже младенчество, мы, вернее, мои родители тогда снимали дачу в Лемболово.
Я осторожно приблизился к веранде и взлетел по ступенькам. В стеклянном кувшине на столе – молоко, на фарфоровом блюдечке – фиолетовые ягоды малины. Я узнал скатерть, вышитую ирландским орнаментом (мама тогда еще верила в его охранительные свойства), пишущую машинку на табурете – «Табу! – говорил папа про машинку. – Не трогать!», рядом томик Шекспира в кожаном переплете…
Из глубины дома послышался мамин голос:
– Оливер, куда запропастился наш мальчик?
Отец отвечал рассеянно:
– Думаю, вертится возле этой… соседской… как бишь ее?
– Замолчи, Оливер! – воскликнула мама. – У тебя одно на уме!
– Но это же вполне естественно в его возрасте! – смеясь, возразил отец.
Точно, я услышал цоканье целлулоидного шарика, выглянул в окно – в саду малютка я переминался с ноги на ногу за теннисным столом напротив долговязой блондинки лет семи. Малютка я был в тельняшечке, в парусиновых шортах и пожирал прелестную соперницу зелеными глазенками.