.
Союзников, конечно, тоже приходилось принимать такими, какие есть. Все же они были не вовсе пропащие люди, ежели сражались вместе с англичанами супротив обчего врага. Французишек, презирая, терпели. Вечных крепостных русских – жалели.
А в палате чужим и непонятным был юнга. Он олицетворял собою тот неделимый остаток, который обременительно было удерживать в уме по прочтении передовицы.
Вот и прохаживались мимо его кровати, не умея придумать зацепку. Оливер уж решил, что пронесло. Сызнова склонился над листом бумаги.
– Эй, юнга, – спросили, вдруг окружив, – ты чего там все строчишь?
– Я пишу письмо, – ответил Оливер и покраснел. За недолгую пока жизнь он соврал только раз, когда устраивался на бриг «Уоллес», соврал, что никакой он не лорд, а сын простейшего рыбака Сэмюэла Джоулибоди и по причине материального неблагополучия отправлен на заработки. Теперь вынуждали врать вторично.
– Письмо полдня не пишут, – возразили. – Темнишь ты, парень.
Оливеру стало стыдно, и он честно признался:
– Я пишу стихотворение.
И выдвинул из-под одеяла гипсовую ногу – отбиваться.
–Так ты поэт? – спросили с облегчением в голосах. Сразу стало им ясно, что юнга просто безобидный мальчонка, просто с мачты упал. И заулыбались до ушей, и выстроились в очередь трепать его по плечу. А один даже и размечтался:
– Может, и про нас, про геройских солдатиков, стих напишешь? А, юнга? Может, получится?
Но другие, более проницательные, с горечью в голосах засомневались:
– Напишет, жди. Вона как смотрит. Мы ему, видишь ли, мешаем сосредоточиться. Да ну его. Пошли, ребята.
Но настал, настал день, когда, воодушевленный уверениями врачей, что задолго до свадьбы запрыгает как заяц, выписался Оливер из госпиталя и, опираясь на бесплатную тросточку, пришел в порт попрощаться с матросами брига «Уоллес». За полтора года службы все же к ним попривык.
Со слезами умиления смотрел с причала, как ходили они по палубе, держа перед собою развернутые газеты. Спотыкались, потому что не глядели под ноги. Было ветрено, газеты вырывались из рук, как альбатросы, но матросы крепко за них держались и, влекомые ветром, ускоряли шаг, а при сильных порывах вообще начинали бегать по палубе. И то и дело сталкивались лбами - газетный разворот заслонял видимость.
Как зачарованный, слушал звонкие биллиардные стуки.
Только собрался подняться по трапу, как произошло происшествие: отпихнув его, по трапу взбежал незнакомец.
И зашагал в толпе читающих туда и сюда, взад и вперед. Заложив руки за спину и задрав нос.
«Ну и нахал», – удивился Оливер.