Оливера же как человека уже немолодого, к тому же державшегося всегда обособленно, не беспокоили. Правда, работяги, у которых он учился плотницкому делу, несколько раз пытались зазвать его после работы в пивную, но он вежливо отказывался, и от него отстали.
Чем же занимались англичане по выходным дням? Посещали музеи и кинотеатры, ходили в районную библиотеку, стараясь углубить знание русского языка, хотя оба (особенно мама) не верили, что это им пригодится в будущем, верили, что не пригодится, потому что уедут они отсюда, как только представится возможность.
Впрочем, не стану даже пытаться проникнуть в мысли и чувства моих родителей, не хочу ничего домысливать, а никаких сведений в бумагах отца на этот счет не имеется.
Единственное, что могу сказать определенно: Оливер тосковал по родине и поэтому снова начал выпивать. Не сильно и, разумеется, тайком от Эмилии, но тем не менее.
Думаю, в тот период ничего он не писал.
В июне 41-го предприятие послало его и еще нескольких рабочих в подшефный пионерский лагерь под Лугу – строить для детей летние домики (такие длинные, похожие на казармы или даже бараки). Эмилия приехала к нему в отпуск, благо каждому командированному была предоставлена отдельная комната в общежитии хозобслуги. Мои будущие родители чудесно проводили свободное время – купались в речке, учились собирать грибы и восхитительные северные ягоды – малину и чернику…
И тут началась Великая Отечественная.
Бригада плотников и техник чертежного дела безуспешно пытались связаться с руководством предприятия и получить указания, как им вести себя в сложившейся ситуации, немцы-то подошли совсем уже близко к Луге. О том, чтобы самовольно сесть на поезд и уехать в Ленинград, никто из командированных даже помыслить не мог. (Впоследствии выяснилось, что предприятие, в суматохе эвакуации, попросту о них забыло.) Наконец, на свой страх и риск погрузились в последний уходящий из Луги поезд, уже слыша за спиной стрекотание въезжающих на привокзальную площадь немецких мотоциклеток. 7-го сентября были в Ленинграде, а на другой день, как известно, кольцо блокады замкнулось.
Оливера призвали в Красную армию, определили на должность переводчика при службе радиоперехвата Балтийского флота.
Эмилия рыла окопы, работала медсестрой в госпитале, дежурила на крышах, гасила зажигательные бомбы в бочках с песком или скидывала их вниз.
Вряд ли мои будущие родители испытывали по отношению к приютившей их стране какие-то уж очень сильные патриотические чувства, но фашизм всегда вызывал у них отторжение (особенно у Оливера: слыша это слово, он вспоминал белокурую Дайану Ридисдейл, которая не ответила ему взаимностью и этим глубоко уязвила). Как бы то ни было, англичане плечом к плечу с многонациональным советским народом делали все для фронта, все для победы.