Приключения англичанина (Шельвах)

Приходится верить папе на слово, что существуют таковые источники.

Впрочем, ну какие такие грехи? Gruoch, жена Макбета, происходила из королевского рода и, следовательно, ее муж имел право претендовать на трон. Да и сам-то Макбет был граф Moray, предводитель пиктов, каковые тогда составляли большинство народа шотландского. Для многих шотландцев как раз Дункан был узурпатором. Макбет его низверг, правил семнадцать лет и заслужил характеристику короля доброго и набожного. В период его правления страна процветала. Если бы народ ненавидел Макбета, вряд ли отважился бы тот отсутствовать столько времени, сколько требовалось, чтобы добраться до Рима. Итак, в отпущении грехов Макбет не нуждался, нет, это было путешествие на родину духовных праотцов, паломничество к руинам античности, священным камням и Каменам. И не взять с собой юного поэта, – вот это действительно был бы грех.

В рукописи mile - миля (англ.)

Отец родился на севере Нортумберленда, жил там до двадцати трех лет. Неужели забылось, как выглядит вереск обыкновенный (Calluna vulgaris L.)?

Переведена им, кстати, на английский. А на русский перевел уже я, как сумел.

Я не знаю, почему сэр Тристрам служил шотландскому королю, а не английскому, как, например, Флинс, – никаких пояснений на этот счет в тетради отца не имеется. Впрочем, мне без разницы, кому служил тот или иной представитель нашего рода, – главное, что все они существовали реально!

Далее безнадежно испорчены около двухсот стихов, посвященных описанию внешности сэра Тристрама. Переводчику (папе) удалось разобрать лишь: «...черные до плеч...» и «...большие синие...».

Лакуна

Песни эти, увы, а может быть, и ура, - не сохранились.

Перевод дословный

Лакуна

Лакуна

Привожу и перевожу здесь единственную уцелевшую из поэтического его наследия.

Вот и заминка уже при разминке: «здание... дома»! Но читатель, помня подзаголовок поэмы, догадается же, что с русским, не родным мне языком проблемы возникнут у меня еще не раз и не два. Что поделаешь, другие языки я знаю куда хуже, а совсем не писать не могу. Да почему же? Да все потому что. Отстаньте, а?

англичан вообще отличает осторожность в суждениях.

Снова этот развесистый вереск! Ничего не понимаю!

время-то останется. Останусь ли я?

К тому времени я уже несколько раз прочитал отцовскую рукопись, неизменно испытывая при чтении крайне противоречивые чувства.

Нет-нет, я не обольщался, то есть понимал, что отец действительно мог быть всего лишь чудаковатым штурманом дальнего плавания и сочинять эти новеллы, ну не знаю, в свободное от вахты время, от скуки. Вариант скорее забавный, чем обидный.

С другой стороны, я задавался вопросом: а какие, собственно, блага сулит мне принадлежность к древнему англо-шотландскому роду, если бы удалось подтвердить таковую документально? Подданство, что ли, получу британское? Или замок родовой в личную собственность? Но где искать документы? И если искать, то неужели на основании лишь новелл невразумительных? Даже не смешно. И все же я верил, верил, что новеллы написаны не от фонаря, что каждая представляет собой беллетризированный исторический источник, и с большим трудом сдерживался, чтобы не похвастаться перед друзьями своим происхождением.

И вот вдруг оказалось, что Тобиас – тоже англичанин! Правда, в отличие от меня он даже не догадывался, кем по национальности был штурман дальнего плавания (невероятное, конечно, совпадение) Филипп Ферн, его родитель, и какая трагическая судьба постигла этого члена коммунистической партии Великобритании, в тридцатых годах попросившего в СССР политического убежища, а в сорок восьмом обвиненного в шпионаже...

как леди Гвендолин!

Так наивно истолковал я тогда смысл нашего знакомства, не подозревая, что это продолжается поэма, которая, напомню, началась в миг, когда обнаружил я на антресолях отцовскую рукопись. Да-да, лишь много позднее я понял, что осознать себя потомком древнего англо-шотландского рода и влюбиться в Лидку Бернат – все это были события одного ряда, равно для меня роковые.Так наивно истолковал я тогда смысл нашего знакомства, не подозревая, что это продолжается поэма, которая, напомню, началась в миг, когда обнаружил я на антресолях отцовскую рукопись. Да-да, лишь много позднее я понял, что осознать себя потомком древнего англо-шотландского рода и влюбиться в Лидку Бернат – все это были события одного ряда, равно для меня роковые.

Смысл этой строчки стал мне понятен лишь со временем…

Сравнивая волосы Елены с латунными нитями, я, собственно, держал в памяти так называемую сливную стружку, каковая, впрочем, может получиться при обработке не только латуни, но и стали, и силумина, да мало ли еще чего. Ну так вот, сливная стружка имеет свойство, выползая из-под резца, раскидываться вокруг станка крайне опасными петлями. Зазеваешься и не отпихнешь ее вовремя специальным крючком, который есть у каждого токаря, – рискуешь угодить ногой в металлические силки. Оборвавшись (допустим, сломался резец), стружка эта мгновенно наматывается на вращающуюся деталь и тащит вслед за собой все, вокруг чего она успела обвиться. Именно при таких обстоятельствах мне когда-то перерезало ахиллово сухожилие – четыре месяца передвигался на костылях с ногой в гипсе от большого пальца до паха.

Те, с кем у Генки хватило терпения провести разъяснительную работу, притаранили уже готовые детали остова судна, например, огромные, подобные бивням мамонта, шпангоуты. И ведь надо же было порыскать по городу (рыскали, быть может, до позднего вечера, а то и ночь напролет), дабы добыть затребованное. А некоторые изготовили вышеупомянутые шпангоуты собственноручно, в домашних условиях! Слушая на другой день рассказ Тобиаса о происшедшем, я живо представил следующую, согласен, сюрреалистическую, но какую же трогательную картину: на газовой плите в большом оцинкованном корыте варится деревянный брус. Вода бурлит, пузырится, булькает. Простоволосая дева в полураспахнутом ситцевом халатике, склонясь над дымным кипятком, шепчет заветное имя, потом решительно надевает варежки, вытаскивает из корыта уже вполне разваренный брус, упирает его одним концом в пол, гнет, выгибает, как санный полоз, и улыбается блаженно, и капли пота, как бисер, блестят на розовом лбу...Те, с кем у Генки хватило терпения провести разъяснительную работу, притаранили уже готовые детали остова судна, например, огромные, подобные бивням мамонта, шпангоуты. И ведь надо же было порыскать по городу (рыскали, быть может, до позднего вечера, а то и ночь напролет), дабы добыть затребованное. А некоторые изготовили вышеупомянутые шпангоуты собственноручно, в домашних условиях! Слушая на другой день рассказ Тобиаса о происшедшем, я живо представил следующую, согласен, сюрреалистическую, но какую же трогательную картину: на газовой плите в большом оцинкованном корыте варится деревянный брус. Вода бурлит, пузырится, булькает. Простоволосая дева в полураспахнутом ситцевом халатике, склонясь над дымным кипятком, шепчет заветное имя, потом решительно надевает варежки, вытаскивает из корыта уже вполне разваренный брус, упирает его одним концом в пол, гнет, выгибает, как санный полоз, и улыбается блаженно, и капли пота, как бисер, блестят на розовом лбу...

Письмо сохранилось в моих бумагах, поэтому я имею возможность воспроизвести его здесь слово в слово.

Кстати, история несчастной любви сэра Александра вдохновила меня на сочинение нижеследующей песенки.

Дочь губернатора, где ваша белая шляпа?

Прямо в открытое море ее унесло.

Мимо пакгаузов, мимо причалов и трапов

что ж вы гуляете, словно кому-то назло?

Плачут французы и в воздух швыряют береты,

и англичане угрюмо грызут чубуки –

все их признанья оставили вы без ответа,

неудивительно, что не в себе моряки.

Дочь губернатора, мне это все надоело,

завербовался бессрочно на бриг «Невермор».

Вы отвернетесь, какое вам, в сущности, дело,

больше одним или меньше? Действительно, вздор.

Вот уж и вымпелы вьются, и убраны трапы, –

в море уходят один за другим корабли.

Дочь губернатора, где ваша белая шляпа?

Шляпа, конечно, шляпа дороже любви!

Песенку эту я исполнил на своей отвальной – перед Федосеем, Еленой и Елизаветой, пришедшими попрощаться. (Генка ограничился телефонным звонком: «скоро сессия, не обижайся», – в трубке, как фон, хихикали Ляли, Лели, Лили. «Я не обижаюсь», – ответил я честно, – не то, что видеть, но даже слышать его вдруг стало мне противно, живость его лживости больше не казалась безобидной, – может, это Лидка веселилась там, на другом конце провода, и не обязательно сидя именно у него на коленях, просто гуляли в одной компании, допустим, у того же Левки Левина... «Я не обижаюсь», – повторил я). Вчетвером, без Генки, мы распили бутылку портвейна, а потом я исполнил под гитару свои песенки, в том числе и про дочь губернатора. И вдруг осознал, что ведь удалось мне, все же удалось создать насущный текст, в котором я исхитрился и душу излить незаметно для других, и творческие амбиции удовлетворил – в том смысле, что за качество не было стыдно. В самом деле, нормальная же получилась песенка!

Закончив исполнение, стал оправдываться (не без лукавства, разумеется): «Это всего лишь упражнения в жанре, хотелось всего лишь попробовать силы...»

Федосея принял мои слова всерьез: «Ну, в качестве упражнения еще куда ни шло....»

А Елизавета мыслями была на военно-морской базе под Мурманском, откуда Тобиас прислал, наконец, весточку, – она и не слушала меня вовсе.

И только Елена поняла, что к чему. Встала, подошла ко мне, наклонилась и поцеловала в щеку, мгновенно ставшую малиновой. И сказала: «Бедненький».

Даже и центральные части Острова отстоят от моря всего на 60 миль Строго говоря, это даже и не морской, а океанский, с Атлантики, воздух.

Для того, чтобы объяснить, почему при легком бризе, когда в пределах сотен миль нет шторма, на поверхности доселе дружелюбного моря Для того, чтобы объяснить, почему при легком бризе, когда в пределах сотен миль нет шторма, на поверхности доселе дружелюбного моря внезапно возникает опасная волна, следует вспомнить, что волновая поверхность состоит не из единственной последовательности волн, имеется множество волновых компонент, каждая с собственным периодом и высотой, все они перемещаются с незначительно различающимися, но постоянными скоростями. Поскольку компоненты непрерывно догоняют друг друга и отстают друг от друга, то всегда образуются группы высоких волн, за которыми следуют короткие участки относительно спокойной воды. Иногда несколько составляющих совершенно случайно совпадают по фазе. В результате образуется исключительно высокая волна. Жизнь ее скоротечна - не многим более минуты или двух... Где-нибудь в другом месте в другое время некоторые волновые составляющие опять совершенно случайно совпадут и образуют другую большую волну, которая переживет свой краткий звездный час, прежде чем навсегда исчезнет в беспорядке моря... Существует точно такая же вероятность возникновения необычно глубокой ложбины, каковая заметна только тогда, когда судно оказывается на самом ее краю... В восточной части Ла Манша, южной части Северного моря и Ирландском море наиболее высокие волны превышают 9 м. В северной части Северного моря возможны наибольшие волны высотой примерно 18-21 м. А в Атлантическом океане - примерно 21-24 м.

 Ч. Колс  «Под парусом в шторм» пер. Л.Лопатухина   Ленинград, «Гидрометеоиздат, 1985 г.

Исследователь творчества моего папы М.Часовой однажды в частной беседе (со мной) заметил: «Юношеские эти опусы сами по себе малоинтересны, однако любопытен выбор эпиграфа на обложке. То есть понятно, почему Рембо, кто же из молодых поэтов начала века им не увлекался, еще понятнее, почему «Le Bateau ivre», ассоциация с угольщиком «Уоллес», не иначе, но знаменателен, повторяю, выбор для эпиграфа именно этой строки: «Comme je descendais des Fleuves impassibles...». «Что же тут знаменательного?» - спросил я. Исследователь усмехнулся и сообщил мне этимологию фамилии гувернантки: ARBROATH (кельт. aber - устье<реки гаэльск. brothach грязный, илистый. «Вот как достала его злосчастная мисс, вот как не умел забыть ее...» - грустно пояснил М.Часовой и, помолчав, добавил: - Вообще, лейтмотив его первой книги - разочарование в людях, что, впрочем, неудивительно. Представим себя на его месте. Родной отец бродит по замку как призрак. Повар(!) морит голодом. Учителя не учат. О гувернантке и говорить не хочется. Матросы симулируют патриотизм, а истинные патриоты воняют...

«A Rough Draft of Courage»

частично

Перевод мой. Полностью текст не сохранился.

«Voises of the Sea»

Тогда его еще пускали и даже приглашали в приличное общество, уважая знатность происхождения, – он же, не умея противиться соблазну подразнить окружающих, всюду являлся в парусиновом матросском бушлате, парусиновых штанах.

И даже целый год брал уроки русского языка у каких-то белоэмигрантов.

перевод М. Часового

«If»

Кстати, на основании многочисленных свидетельств можно заключить, что английские девушки и женщины действительно способны производить неизгладимое впечатление. Помещаю здесь лишь два отзыва, с оговоркой, что выбор мой определяла единственно любовь к забавному русскому слогу, а не какая-то там исключительная информативность текстов. Итак, вначале Н.М.Карамзин, «Письма русского путешественника»: «…который не пленится миловидными Англичанками… должен иметь каменное сердце. …Англичанок не льзя уподобить розам; нет, оне почти все бледны – но сия бледность показывает сердечную чувствительность… Поэт назовет их лилиями, на которых, от розовых облаков неба, мелькают алыя оттенки… Милыя, милыя Англичанки!» А теперь И.А.Гончаров, «Фрегат «Паллада»: «…Едва ли в другом народе разлито столько красоты в массе, как в Англии. …Англичанки большей частью высоки ростом, стройны… Цвет глаз и волос до бесконечности разнообразен: есть совершенные брюнетки, то есть с черными, как смоль, волосами и глазами, и в то же время с необыкновенною белизной и ярким румянцем; потом следуют каштановые волосы, и все-таки белое лицо, и, наконец, те нежные лица – фарфоровой белизны, с тонкою прозрачною кожею, с легким розовым румянцем, окаймленные льняными кудрями, нежные и хрупкие создания с лебединой шеей, с неуловимой грацией в позе и движениях, с горделивою стыдливостью в прозрачных и чистых, как стекло, и лучистых глазах».

No climate, only weather.

Напоминаю, что жизнеописание моего папы составлено им самим, а мною лишь переведено. Так вот, читая о том, что произошло в Букингемском дворце, разводишь руками в недоумении, поскольку возникает ряд вопросов. Ну например, если трон тогда занимал Георг Пятый, то… какая такая королева могла пригласить Оливера во дворец? И с кем же он беседовал в течение чаепития? Похоже, кто-то разыграл его, выдав себя за первое лицо государства. Ну и наконец, – неужели был он до такой степени не от мира сего, что не знал, какого пола монарх правил в то время Великобританией?

Да знал он, знал. В то время, конечно, знал, но описывал-то чаепитие много позднее и уже в состоянии умопомешательства, когда в голове у него все путалось. Тем не менее, мне интересна именно папина интерпретация происшедшего в Букингемском дворце, а желающих получить достоверную информацию отсылаю в Библиотеку Британского музея или в Библиотеку Конгресса США – пусть ворошат светскую хронику начала тридцатых.

Присутствовали: первый престолонаследник, младшие сыновья суверена, его внуки, братья, дядья и племянники, включая внучатых, архиепископ Кентерберийский, лорд верховный канцлер, премьер-министр, первый лорд казначейства, лорд председатель совета, лорд хранитель печати, лорд верховный констебль, глава геральдической палаты, главный камергер, герцоги, старшие сыновья герцогов королевской крови, маркизы, старшие сыновья герцогов попроще, графы, младшие сыновья герцогов королевской крови, старшие сыновья маркизов, младшие сыновья герцогов попроще, виконты, старшие сыновья графов, младшие сыновья маркизов, епископ Лондона, бароны, министры, старшие сыновья виконтов, младшие сыновья графов, старшие сыновья баронов, кавалеры ордена Подвязки, члены Тайного совета, министр финансов, лорд главный судья, председатель апелляционного суда и хранитель судебных архивов, председатель отделения по делам о наследствах, разводах и по морским делам, младшие сыновья виконтов, младшие сыновья баронов, баронеты, кавалеры ордена Бани, кавалеры ордена Индийской империи, кавалеры ордена Британской империи, кавалеры ордена «За верную службу империи», лица, имеющие звание «рыцарь» и не являющиеся кавалерами какого-либо ордена, адвокаты высшей категории, попечитель заведений для душевнобольных, камер-юнкеры, старшие сыновья младших сыновей пэров, старшие сыновья баронетов, старшие сыновья кавалеров ордена Подвязки, старшие сыновья всех других вышеперечисленных кавалеров орденов и лиц, имеющих звание «рыцарь», младшие сыновья баронетов, младшие сыновья лиц, имеющих звание «рыцарь», лица, имеющие звание «эсквайр».

По версии М.Часового, сделано это было с намерением как-то их использовать впоследствии в борьбе с мировым капиталом.

Кстати, у Оливера сознание было не менее катастрофическим, что, конечно, обуславливалось известными обстоятельствами его жизни, да и просто пожилым возрастом, поэтому когда он впервые услышал фамилию Антона, то немедленно сложил нижеследующий горький дистих:

«Жил человек по фамилии Атомногрибов, наш современник.

Вскоре не стало его, как и всех, и всего».

Относительно целеустремленности Оливера он горько ошибался, но, поскольку ощутить горечь так и не успел, это и не важно.

Потому что, по версии Оливера, которую он озвучил в тот же вечер перед семейством Атомногрибовых, в план фиников входило спровоцировать рецидив его болезни, чтобы потомок ненавистного рода окончательно свихнулся от холода и обиды, а уж тогда можно его, беспомощного, толкнуть под колесо гортранспорта, или сбросить с моста, или избить милиционерами до полусмерти. Причем девушка Вероника вовсе не была слепым орудием, каким-нибудь биороботом, нет, она была полноценным и активным участником акции, фиником высокого ранга…