Она хотела было спросить у Стефани, что та имела в виду, затем передумала.
— Все нормально, — хрипло прошептала она и, увидев слезы в глазах Стефани, разрыдалась. Она была не в силах понять происходящее, но чувствовала, что все ее беды уже позади, и это лишило ее последних остатков самообладания.
— Если две девушки начинают дружно плакать, не остается ничего другого, как последовать за ними, — заявил Пол. — Стефани, дорогая, успокойся и садись рядом с Мэриголд. Для нее вполне достаточно переживаний на сегодня. — Пол усадил сестру в кресло и взглянул на Мэриголд: — Прекрати плакать, дорогая.
— Я не плачу, — сказала Мэриголд. Она жаждала получить объяснения, не задавая при этом никаких вопросов. Напрямую спрашивать у Стефани, что произошло, она не отваживалась. Оставалось только скользить по этому тонкому льду, делая вид, что все понимает, хотя она никак не могла взять в толк, почему ее хвалят, а не ругают.
— Она еще не совсем хорошо себя чувствует, конечно, — проговорила Стефани, очевидно не желая, чтобы Мэриголд заметила, как она взволнована. — Я не вполне уверена, что они должны были отпускать ее сегодня из больницы домой. Все-таки врачи иногда бывают невнимательны к пациентам.
Мэриголд поспешила взять вину на себя, объяснив, что сама настояла на этом.
— Я сделала все, чтобы убедить врача и медсестру отпустить меня, — сказала она. — Они были готовы оставить меня до завтра, но я хотела уйти домой и поскорее взяться за работу.
— Кстати, мне удалось найти новое помещение, — сообщила Стефани, — в гораздо более современном здании. Там уже не будет этой ужасной печи в подвале, Я подала заявление по поводу пожара, только все говорят, чтобы я не суетилась. Во всяком случае, это сделало их более уступчивыми в вопросе моего устройства на новом месте. Ты должна поехать со мной, Мэриголд, и все посмотреть, если ты уже в состоянии.
— Я совершенно здорова, — подтвердила Мэриголд.
Но Стефани и Пол немедленно возразили, что, если человек начинает плакать просто за компанию, его вряд ли можно считать окончательно выздоровевшим.
Мэриголд согласилась с их доводами, потому что не могла объяснить им истинную причину своих слез.
В любом случае сейчас у нее не возникало особой необходимости говорить, потому что Стефани, начав рассказывать о планах, связанных с новым детским садом, готова была довольствоваться только попутными замечаниями.
Потом Стефани собралась уходить, и Мэриголд, к своему удивлению, обнаружила, что действительно чувствует себя не так бодро, как обычно, хотя ее состояние ничем не напоминало вчерашнюю невыносимую усталость.