С тех пор прошло очень мало времени, но Мэриголд уже успела привыкнуть к счастью. Несмотря на это, сейчас ей казалось, что она жила в постоянном страхе. Хотя было довольно холодно, Мэриголд уселась на одну из пустых скамеек и стала наблюдать за воробьями, ожесточенно дерущимися из-за нескольких хлебных крошек, рассыпанных на скамейке.
Птицы вызвали ее интерес всего лишь на секунду, а потом Мэриголд снова вернулась к своим размышлениям.
Она свободна. Неужели это свершилось? Если так, она должна быть безумно счастлива и вряд ли может тихо сидеть на скамье в парке, спокойно разглядывая обнаженные деревья и мерзлую траву.
Но никто не способен сказать, как поведет себя, добившись исполнения всех своих желаний. Раньше Мэриголд была бы готова рыдать от радости, если бы кто-то сообщил ей, что Линдли не собирается выдавать ее и Пол никогда не узнает, почему он встретил ее в отеле в тот вечер.
Сейчас этот момент наступил. И Мэриголд встретила его спокойно и, как ни странно, без особого восторга.
В первые несколько минут после того, как она ушла от Линдли, Мэриголд была почти неправдоподобно счастлива, что она наконец-то в безопасности. Сейчас к ее счастью примешивалось какое-то другое, неприятное чувство.
Чего еще ей надо? Разве Линдли не сказал, чтобы она больше ни о чем не беспокоилась? Мэриголд не сомневалась, что на этот раз он не лгал, хотя и не могла понять причину своей уверенности.
Но если Линдли не расскажет Полу правду, больше некому это сделать. Кроме нее самой.
Она могла со спокойной совестью похоронить свое прошлое — или, по крайней мере, не волноваться, что о нем станет известно.
Мэриголд тяжело вздохнула. Ее мысли приняли новое, совсем уж нелогичное направление, и она вдруг вспомнила, что Линдли назвал ее хорошей малышкой.
Эта фраза вызвала у Мэриголд и радость, и тревогу. Разумеется, она не «хорошая малышка». Она даже лгала своему мужу — и не только ему.
Это действительно ужасно — говорить неправду человеку, который тебя любит и доверяет тебе больше, чем другим. Он весел и беззаботен, потому что не знает о ее романе с Линдли. Линдли поставил Пола в невыгодное положение, зная о Мэриголд больше, чем ее муж.
— Глупо убеждать себя сделать то, что никогда не сумеешь сделать! Я не смогу сказать ему! — произнесла Мэриголд вслух.
И оттого что она еще не приняла решение, как поступить, ее слова будто повисли перед ней в воздухе, отказываясь исчезать, пока к ним не прислушаются.
Мэриголд неожиданно осознала, в чем дело и почему она не может наслаждаться свободой. Она никогда не будет считать себя достойной счастья, если не расскажет Полу обо всем.