— Мне не привыкать много и подолгу работать, — спокойно отозвалась Маргарита. — Когда у мадам Фромон порой не бывало заказав по вышивке, я присоединялась к другим портнихам и помогала им. Вместо того чтобы придумывать и вышивать узоры, что мне так нравится, я выполняла самую скучную работу по пошиву платья.
Наклонившись вперед, Маргарита пустила в ход единственный довод, который мог быть понятен графине:
— В послании императрицы говорится, что у меня будет собственное ателье и непочатый край интересной работы. Очень лестно это слышать. Кроме того, я уверена, что очень скоро научусь говорить по-русски.
— Не сомневаюсь. Великая княгиня Екатерина, которая всего на несколько лет старше вас, очень быстро овладела русским после своего замужества. Хотя она родом из Пруссии. К счастью, она бегло говорит на французском, на котором, кстати, говорят почти все при русском дворе. Несмотря на это, там процветает настоящее варварство, скрывающееся под блестящей мишурой пышных приемов и дворцовых церемоний, величественных дворцов и роскошных костюмов. Все это только прикрывает тамошнее крайнее невежество и грубость. — Графиня презрительно покачала головой. — Русский двор отличается от версальского, как небо от земли. Несколько важных лиц вообще вышли из низкого сословия. По указу императрицы их наградили титулами, землей и тысячами крепостных, точно так же раньше поступал Петр Великий. Вполне понятно, почему на них презрительно смотрят родовые аристократы, считая их выскочками. А дамы?! Насколько же они глупы, боже мой, среди них нет настоящих аристократок. О женщинах низкого звания вообще не стоит упоминать. Ума не приложу, как великая княгиня, воспитанная в Европе, при дворе прусского короля, ухитряется жить среди такого общества, лишенного вкуса и такта.
— Но ведь у меня при русском дворе будет очень скромное положение, — осторожно заметила Маргарита. — Кроме того, я сделаю все от меня зависящее, чтобы угодить своим искусством императрице и великой княгине. Поверьте, у меня это получится.
В последнем Маргарита почти не сомневалась. У нее был богатый опыт общения со знатными дамами, к числу которых, разумеется, относилась и сама графиня д’Онвиль. О, как она хорошо научилась подлаживаться под переменчивое настроение и под взыскательный вкус дам высшего света!
Хотя графиню простолюдины интересовали постольку, поскольку без их услуг обойтись было невозможно, ей вдруг стало жаль эту милую девушку, удивительный талант которой мог погибнуть в варварской России.
— Ну, подумайте хорошенько, — снова начала отговаривать она Маргариту. — Позволю себе еще раз напомнить об ужасном характере императрицы. А ее любовные связи?! У меня просто язык не поворачивается сказать, насколько это непристойно. — Графиня в притворном ужасе прикрыла рот ладонью. — А как ей нравятся разные жестокие выходки, которые она считает шутками, хотя на самом деле они унижают ее придворных и слуг. Все ее министры трепещут от страха, они боятся чем-нибудь не угодить ей, ведь императрица способна сослать любого из них очень далеко, куда-нибудь на окраину империи.