Она не вскинулась, не попыталась, как я ожидал, отмахнуться от сделанного мной вывода.
— Я… э… я…
Кельда отвела глаза.
— Продолжайте.
Она наморщила нос, и ее лицо приняло выражение, которого я никогда прежде не видел.
— Я не рассказывала вам о своем… детстве.
«Вот мы и подошли к главному. Наконец-то».
— Нет, Кельда, не рассказывали. Вы вообще очень мало говорили о своей семье.
— Вы уже догадались почему, правда? Вы уже знаете?
— Знаю ли я, что случилось с вами в детстве? Нет, не знаю. Не имею ни малейшего понятия. Допускал ли такую возможность? Да, конечно. У каждого из нас своя история.
Она замолчала. На протяжении последующих двух минут никто из нас не произнес ни звука. Она даже перестала растирать ноги. Что это было: раздумье или побег от реальности? Я не знал.
Если бы меня попросили высказать мнение, я бы сказал, что Кельда пытается найти возможность переменить тему, не дать мне заглянуть в ее прошлое. Я бы сказал, что ее психологическая оборона так же эффективна, как и ее отшлифованные многочасовыми тренировками навыки владения оружием.
И я бы ошибся.
— У нас возле дома росло дерево. И отец соорудил на нем что-то вроде домика для меня и моей младшей сестры. В этом домике была крыша из шифера, занавески на окнах и даже коврики на полу. Мы проводили в нем все свободное время.
Дерево стояло так близко, что я могла залезть на него прямо из окна спальни. Иногда я тихонько пробиралась по ветке и пугала сестру, когда та играла одна. Один раз…
Произнеся «один раз», Кельда не сделала паузу.
Она остановилась.
Ничего не оставалось, как слегка подтолкнуть ее.
— Продолжайте.
Моя пациентка тяжело вздохнула.
— Мне было тогда двенадцать, сестре восемь. Однажды, однажды вечером, после обеда, я прокралась в наш домик и увидела… В общем, с ней там был парень из соседнего дома. — Она закрыла глаза. — Остальное вы знаете.
— Нет, не знаю.
Кельда открыла глаза и посмотрела так, словно собралась прожечь меня взглядом. Мне даже захотелось отодвинуться.
— Я вытолкнула его из домика. Он свалился на землю и сломал шею. Вот и все.
— Вы спасли ее?
— Шутите? Я опоздала. Всегда опаздываю. Но я наказала его. После того дня он уже не мог ходить. Не сделал больше ни шагу.
Все ясно. Плохой сосед нападает на маленькую девочку. Виновный наказан.
Все ясно?
Вряд ли.
— Это ведь еще не все, верно? — спросил я.
— Что?
— Его парализовало. Но это еще не все, верно?
Кельда кивнула:
— Вы правы. Не все. Парень повредил голову. Не мог разговаривать. Не мог общаться.
Огонь в ее глазах потух, голос отдавал холодом.
Очень часто самой важной частью моей работы является констатация очевидного. Что я и сделал.