Начальник тюрьмы ответил не сразу.
— Думаю, что нет, Том. Думаю, что нет.
Взгляд заключенного задержался на циферблате «Таймекса» на руке собеседника.
— Но почему это происходит в пять часов утра? Почему не днем?
На лице начальника тюрьмы не дрогнул ни один мускул.
— Что? Ты разве не выспался? Черт возьми, как я не люблю, когда гости не выражают свои просьбы в четкой форме. А мы так стараемся угодить. — Он состроил сочувственную гримасу. — Надеюсь, если не принимать во внимание сегодняшний ранний подъем, мы ничем не испортили ваше удовольствие от пребывания здесь?
— Серьезный вопрос. Из тюрьмы я выхожу первый раз и не очень хорошо знаю, как это делается, но все-таки удивительно, что процедура включает визит самого начальника и любование восходом солнца.
— Ну, раз серьезным был вопрос, то таким же будет и ответ. Прошлой ночью, получив распоряжение судьи округа Парк, я уже знал, что за тобой приедут. Идея выпустить тебя на рассвете принадлежит мне. Почему я так решил? Потому что не хочу отбиваться от репортеров. Они-то думают, что все произойдет во второй половине дня. А шоу с АСГС[4] и Проектом «Невиновность» ты можешь устроить и в каком-нибудь другом месте, подальше от моей тюрьмы.
Брови у Тома прыгнули вверх — чего-чего, а откровенности от начальника тюрьмы он не ожидал.
— Я вообще не большой любитель шумных мероприятий, — спокойно продолжал тот. — Ты, наверное, и сам успел заметить за столько-то лет. Беспричинной суеты здесь не бывает.
Взгляд Тома Клуна обошел вестибюль по периметру и вернулся к исходной точке, то есть к начальнику тюрьмы. Время, когда мрачноватая ирония этого человека могла прийтись ему по вкусу, осталось в далеком прошлом. За тринадцать лет в одиночной бетонной камере смертника чувство юмора изрядно притупилось. В любом случае начальник тюрьмы был для него человеком чужим и не вполне понятным. Том заметил, что в течение всего их разговора во рту собеседника происходит какое-то странное движение, как будто между зубами у него застряло маковое зернышко, а зубочистки под рукой не оказалось.
Начальник тюрьмы посмотрел через стекло, после чего снова обратился к своему недавнему подопечному:
— Том? Ты, кстати, не против, что я тебя так называю? Нет? Послушай, если ждешь от меня извинения — а мне почему-то кажется, что так оно и есть, — то лучше не надо. Никакого извинения не будет. Суд приказал мне упрятать тебя за решетку, и я сделал это. Теперь суд приказал выпустить тебя, и я это делаю. Я давно взял себе за правило не извиняться за то, что приходится делать по службе.