— Нет, это выше моих сил! Я не могу!..
— Сегодня, разумеется, не можете. Но вы сможете, сможете… Время все излечивает, оно берет нас за руку и уводит за собой.
И так оно все и произошло. На экране под оглушительные звуки фанфар медленно гасли огни цирка. Я находился в партере и вынужден был задирать голову, чтобы взглянуть наверх, туда, где медленно-медленно загоралась большая люстра под аккомпанемент дружных аплодисментов.
Клеманс Массер и Сюзанна Опла, сидевшие рядышком в первом ряду балкона, встали со своих мест, чтобы поприветствовать и поблагодарить публику; их прекрасные глаза метали опасные стрелы, гораздо более опасные, чем яркие всполохи фотовспышек.
Мы с Шарлем Грандом сидели среди журналистов, аккредитованных для освещения столь знаменательного события. Их восторг был так невероятно велик и так единодушен, что они, словно сговорившись, увенчали свои сообщения на всех языках мира следующей шапкой, единственной, показавшейся им подходящей для данного случая, хотя, признаться, довольно избитой и пошловатой. Итак, сообщения начинались заголовком «Исторический вечер».
В каком-то смысле этот вечер действительно был историческим, хотя бы для моей любви. Увы, моя любовь, как оказалось, была для Маргарет Стилтон всего лишь временной гаванью, куда она ненадолго зашла во время длительного плавания. Теперь, возвратившись в свой «порт приписки», она возвышалась над массой восторженных почитателей; я видел, как она подняла руку, на которой сверкало кольцо, подаренное ей ее первой и самой нежной подругой, чтобы благословить эту толпу. Быть может, этот изящный жест был в какой-то мере адресован и мне, быть может, он содержал какой-то тайный знак, был последним проявлением «Милосердия Августа», кто знает…