Однажды летним вечером, когда я возвращался домой, неся под мышкой целую кипу почтовых бандеролей, скопившихся в моей ячейке в издательстве, вдруг припустил проливной дождь, заставивший меня ускорить шаг. Придя домой, я сел у открытого окна; до меня донесся запах промокших улиц, и, как ни странно, город пах псиной. В тот вечер мне почему-то даже больше, чем по обыкновению, захотелось тотчас же приступить к чтению. Я начал с того, что взвесил на руке все бандероли и остановил свой выбор на самой легкой. К тексту собственно произведения было скрепкой прикреплено письмо, скрывавшее первую страницу. Вот что в нем было написано: «Господин директор, Маргарет Стилтон, роман которой я перевела, является моей ближайшей, задушевной подругой, она живет в графстве Кент. Я отдаю на ваш суд ее роман без ее ведома, в надежде, что вы, как и я, найдете в нем кое-что интересное и ценное с общечеловеческой точки зрения и что я смогу сообщить ей весьма приятное известие. Я ни в малейшей мере не сомневаюсь в том, что вы отнесетесь к плоду трудов и воображения моей подруги со всем вниманием, а также я не сомневаюсь в благоприятном ответе. Мой адрес: Клеманс Массер, до востребования, ул. Лувр, Париж». Роман был озаглавлен так: «Мы уедем, когда вам будет угодно». Он состоял из пятнадцати абсолютно одинаковых по объему глав, но мало того, что каждая глава занимала ровно двадцать страниц, в каждой главе было еще и одинаковое количество слов! Оказалось, что он совершенно не похож на те романы, что мне обычно нравятся, но я торопился дочитать его до конца и в то же время я ощущал себя даже несчастным от того, что придется расстаться с персонажами, втянувшими меня в некий заколдованный, но счастливый круг. Я тотчас же решил для себя, что эта Маргарет Стилтон могла бы предложить мне любое кругосветное путешествие или отправиться на поиски любых приключений, и я бы не отказался; и вот я, чего со мной никогда прежде не бывало, сейчас же, не отрываясь, вновь перечитал роман. Мое замешательство только усугубилось. Во мне росла и крепла уверенность, что на самом деле не было двух дам: госпожи Стилтон и госпожи Массер, а была одна-единственная женщина. В любом случае перевод, если это был перевод, отличался хорошим, даже изысканным стилем. В моем поведении появилось нечто странное, вернее, все мое поведение стало странным, необычным. Вместо того чтобы тотчас же сдать отчет-рецензию на прочитанный роман в издательство, я пошел на почту и отправил этой Клеманс Массер краткое послание с просьбой как можно скорее связаться со мной. Текст письма я набрал наспех, и конечно же он отобразил то состояние изумления, ослепления и восторга, в котором я тогда пребывал. В постскриптуме я сообщал, в какие часы меня можно застать дома: от 20 до 22 или (чтобы не было никакой двусмысленности или подозрений на двусмысленность) с 7 до 9 утра, так как я — ранняя пташка, добавил я простодушно и наивно, не заметив или не поняв, сколь дерзким и рискованным для нас обоих — и для нее, и для меня — было это добавление. Я также присовокупил свои сожаления по поводу того, что живу на седьмом этаже в доме без лифта. Я подписался моим настоящим именем: Огюст Авринкур, сотрудник издательства, и во втором постскриптуме я написал: «Разумеется, у меня есть абонентский ящик, но я полагаю, что надо действовать быстро». У меня не было ни малейших сомнений в том, что она придет на следующий же день.