— Вот что, майор, с сегодняшнего дня установите за полковником наблюдение. Выявите все его связи в гарнизоне, всех знакомых в городе. Из города без моего разрешения не выпускать!
Жубер дотронулся двумя пальцами до козырька и направился к выходу, но в дверях столкнулся с капитаном Жозефом.
— Ваше превосходительство! Мусульмане заполнили площадь. Требуют освобождения доктора Решида, — проговорил запыхавшийся Жозеф.
Сообщение как будто даже обрадовало генерала. Он приказал Жуберу:
— Возьмите солдат и разгоните весь этот сброд! Не разойдутся добром — откройте огонь! Быстро!
Комендант вторично прикоснулся к козырьку и побежал выполнять приказание.
Площадь перед зданием гарнизона была запружена народом. Неслись крики, вздымались вверх сжатые кулаки…
Высокие железные ворота распахнулись. Со двора стремительно выехали три машины с пулемётами, установленными в кузове. В средней машине сидел сам комендант. Он поднялся и оглядел сверху бурлящую, как штормовое море, толпу. Куда ни глянь, чалмы и чадры, на лицах решимость и гнев, но это не остановило майора. Его зычный голос прокатился по широкой площади:
— Кто вас сюда звал?! Разойдитесь! Сейчас же разойдитесь по домам!..
Площадь будто взорвалась.
Посинев от натуги, Жубер закричал:
— Замолчать!.. Даю пять минут!.. Через пять минут буду стрелять!..
Угроза не произвела на людей никакого действия. Напротив, толпа бушевала ещё сильнее.
Откуда-то появился Бен Махмуд. Размахивая руками, во всю силу завопил:
— Люди! Народ! Не создавайте базар, не теряйте голову! Шумом важные дела не решают! Расходитесь спокойно по домам, занимайтесь своими делами. Мы сами — уважаемые люди города — пойдём к его превосходительству господину генералу!
— Предатель! — послышалось из толпы.
— Совести нет!
— Продажная шкура!
Бен Махмуд растерянно оглядывался по сторонам, продолжая свои увещевания. Но оскорбления сыпались всё гуще.
По команде Жубера, солдаты заклацали замками пулемётов, тонкие стволы поползли вниз.
Высокий худой человек в белой чалме, чёрном халате и светозащитных очках протискался сквозь толпу к Джамиле-ханум.
— Мать! Никто, кроме вас, не сможет убедить их разойтись по домам. Скажите им, если не хотите, чтобы пролилась невинная кровь! Пусть идут!
Несколько минут Джамиле-ханум стояла молча, собираясь с силами. Потом подняла голову. Голос её дрожал, но в умных, скорбных глазах слёз не было.
— Матери, отцы, дети мои, — сказала она, — давайте разойдёмся по домам!.. Не будем понапрасну искушать судьбу. От неё не ушёл никто. И мой мальчик… мой Ахмед испытает то, что предписано ему судьбой… Да поможет ему всевышний!.. — И она первая пошла по узкому коридору, образованному расступившимися перед ней людьми.