– Отец говорит, что она была красивой.
– Не знаю. Тебе, наверное, лучше спросить об этом Лаялса.
Маккейн поморщился.
– Все еще ненавидишь его за это? – спросил Бредли.
– Да нет. Мать крутила не только с ним.
– Почему ты решил поговорить об этом сейчас?
– Не знаю.
– Это из-за Джесс?
– Какое мне дело до этой шлюхи?
– Что тогда?
Маккейн вернулся в дом и достал старый фотоальбом.
– Ты был такой пискля, – улыбнулся Бредли, разглядывая фотографии.
– Знаешь, что странно, – сказал Маккейн, пропуская замечание брата мимо ушей. – Никто не говорит мне, кем была моя мать.
– А отец?
– Он тоже не знает. Никто не знает. Даже фотографии. – Маккейн выхватил из рук брата фотоальбом и начал небрежно листать, надрывая старые пожелтевшие страницы. – Ничего! Ни одной фотографии, где моя мать была бы снята до моего рождения!
– Успокойся.
– Заткнись!
– Ты собираешься ненавидеть всех, кто вырос в полноценной семье, или же только меня?
– Всех! – Маккейн швырнул фотоальбом в дальний угол гостиной. – Знаешь, иногда мне кажется, что отец подобрал ее на улице, – сказал он дрогнувшим голосом.
– Думаешь, она была шлюхой?
Маккейн кивнул.
– Сомневаюсь, что твой отец стал бы подбирать всякую грязь.
– Может быть, его это возбуждало.
– Любить шлюху?
– Трахать. – Маккейн взял со стола фотографии Джесс Паленберг, сделанные после ее смерти. Выбрал ту, на которой особенно хорошо были видны ее гениталии, и протянул брату. – Разве в это нельзя влюбиться?
– Всего лишь шлюха, – сказал Бредли.
Маккейн помрачнел.
– Я не имел в виду твою мать, – поспешил оправдаться Бредли.
– Я об этом и не думал.
– Тогда о чем?
– О Тэмми. Из них с Джесс получилась бы хорошая пара.
– Не знал, что Джесс нравились женщины.
– Ты много чего не знаешь.
– Есть вещи, о которых лучше не знать.
– Хочешь, я привезу Фэй, и мы позабавимся с ней вдвоем? Там. Наверху. Мои подруги давно уже тебя ждут.
– Ты не обязан служить им.
– Нет. Обязан. Это у нас в крови.
Рем вздрогнул. Его молитва была прервана, его рот с растрескавшимися губами закрыт, но чей-то голос продолжал говорить:
– … в страну, где нет порядка, но есть вечный ужас, и именно ужас бедствий и тьмы…
Что это? Кто это? Рем вертел головой, но в комнате никого, кроме него и роженицы, не было. Вот оно! Следствие греха. Следствие наказания. Исключений не бывает. Рем посмотрел на роженицу. Всегда одно и то же: где грех больше, там и наказание больше. Женщина выгнула спину и вцепилась руками в чистые простыни. Воздух сгустился и стал темным.
– Умерь свои чары, демон! – прошептал Рем. – Клянусь Богом, твой судный день уже близок. Ад ждет тебя. Ждет…