– Ты хочешь кончить? – охрипшим голосом спросила Ив.
– Иначе не стоило бы и начинать. – Дени снова ощутил звериный голод. Его движения потеряли стройность, но это было уже не важно. Глаза Ив вспыхнули каким-то чудовищным триумфом.
– Ты закончил? – спросила она.
– Да. – Дени протянул ей батистовые трусы. – Скажи своей подруге Мередит, что может оставить мои себе на память.
Ив не ответила. Она вышла из машины, пытаясь привести себя в порядок. Четкие, продуманные движения. Дени вернулся за руль и закурил. Солнце нещадно поливало землю своими лучами. Потное тело начинало чесаться, но он не обращал на это внимания. Темное пятно на брюках медленно начинало белеть. Ив вернулась в машину.
– Можешь ехать, – сказала она. Голос ее обрел прежнюю глубину.
– Докурю, и поедем, – Дени вытер ладонью мокрый лоб и затянулся. В повисшей тишине горящий табак потрескивал неестественно громко. – То, что сейчас было… – начал Дени, но Ив оборвала его.
– То, что сейчас было, было в первый и последний раз, – сказала она, возвращая себе былое высокомерие. – Если мой муж узнает об этом, то он тебя убьет. И поверь мне, уж я постараюсь дать ему достаточно поводов для этого решения.
Дени выбросил недокуренную сигарету и завел мотор.
– Если твой муж узнает об этом, то в первую очередь убьет мадам Себилу, – сказал он, когда машина набрала скорость. – И уж поверь мне, ему будет, о чем послушать.
– Ты что, шантажируешь меня?
Дени улыбнулся и снова начал насвистывать "С добрым утром, дорогая". И на этот раз получалось это у него намного лучше.
– Негодяй! Собирай свои вещи и проваливай!
Дежавю или неизбежность? Билли Брендс стоял в дверях, и все происходящее казалось ему каким-то нереальным, замедленным, затянутым туманной дымкой. Мормоны, женитьба на Биатрис, стихи, которые трогали душу молодой жены сильнее, чем ласки супруга, газета, пара удачных статей, книга о черных буднях детей рабочего класса, известность, приглашения в литературные сообщества, благосклонные критики… Все это напоминало ему комедию "Противоположности" Тайлера, которая сыскала славу в те времена, когда Брендса не было на свете, но все еще казалась ему актуальной. Теперь казалась, когда вся его жизнь превратилась в одну большую противоположность. Все эти улыбчивые лица с их аскетичными желаниями и мнимым благородством. Верность, преданность, альтруизм – псевдо надежды, псевдо счастье, псевдо взаимовыручка. Все ненастоящее, даже сам Брендс. Какая-то уродливая сатира, от которой хотелось больше плакать, чем смеяться. И еще эта организация торговцев, организовавшая какой-то понятный лишь им одним литературный конкурс, главный приз в котором достался рассказу "Дети мануфактуры" Билли Брендса.