– Судьбы всегда повторяются. Меняются лишь обстоятельства. Помнишь?
Они замолчали.
– Я не вернусь назад, – сказала Маргарет скорее себе, чем Брендсу.
В эту ночь они легли в одну кровать. Их разгоряченные тела лоснились от пота. Руки сжимали руки. Губы впивались в губы. Это не была любовь. Нет. Всего лишь страсть. Дикая, необузданная, животная. Страсть, в которой каждый думал только о себе. Свечи сгорели. Простыни взмокли. Но пламя продолжало гореть. И лишь только утро сумело обуздать его неистовство. И сон. Без сновидений. Без грез. Без раздумий.
Они проснулись в полдень. Мышцы болели, но сознание было свежим и отдохнувшим. Маргарет открыла окно, впуская в застоявшийся воздух комнаты свежий ветер и пение птиц. Брендс лежал на кровати, разглядывая ее округлые бедра. Нагота не смущала ее. Наоборот – придавала уверенности. Маргарет выгнула спину, выставляя напоказ то, что еще ночью пылало таким нестерпимым жаром. Молодость. Доступность. Брендс овладел ей под пение птиц, стоя, не отходя от окна, выходящего в сад. Далекое небо было голубым и чистым. Они смотрели на него, утоляя свою страсть, и, казалось, что оно смотрит на них. Небо, птицы, теплый ветер, шелест листвы… Брендс излил свое семя в лоно Маргарет, но даже после этого они еще долго стояли, соединенные остывающими телами, словно время ненадолго остановилось для них, позволив ощутить целостность собственной личности в окружавшей их природе и не думать об экономических и общественных переменах. Небо, птицы, ветер, шелест листвы, мужчина и женщина…
Они оделись, не произнося ни слова. Вышли из комнаты. Старуха сидела в кресле. Глаза ее были закрыты. Грудь не вздымалась. Брендс проверил пульс. Покачал головой. Поднял с пола старую шаль и накрыл лицо старухи. Маргарет всплакнула, но скорее ради приличия, нежели от боли утраты. Старуха и так уже отняла у смерти пару лишних лет жизни. Они вышли в сад.
– Ей было девяносто восемь лет, – сказала Маргарет, вытирая слезы. – Знаешь, мне кажется, что последние годы она жила лишь для того, чтобы передать груз своей истории кому-то другому.
– Я уеду вечером, – сказал Брендс, глядя куда-то вдаль.
– И после ее уже ничто не держало здесь.
– Я должен увидеть тот дом.
– Истории зовут тебя, да? Думаешь там твоя судьба?
– Ты можешь поехать со мной.
– Ты можешь остаться со мной.
– Не сейчас.
– Тогда я подожду тебя здесь.
Брендс промолчал. Маргарет смотрела вдаль.
– Только не слишком долго, – говорила она. – Год, может быть полтора, а потом, если ты так и не вернешься, я выйду замуж за какого-нибудь садовника и нарожаю ему кучу детей.