Старуха начала нараспев говорить по-французски заклинания. Она призывала тех, чьи имена звучали страшно и дико, прося их помощи. Наталья опустила глаза, чтобы не выдать себя, показав, что понимает французский язык. Она старательно представляла князя Курского таким, каким видела его вчера на балу. Из-под полуопущенных век она наблюдала за мадам Клариссой, та сняла медную миску с жаровни и поставила рядом с куклой.
– Макайте иглу в воду, а потом колите ею в сердце куклы, – велела она Наталье.
Водой эту темную густую жижу назвать было сложно, но Наталья не стала спорить, а обмакнула конец толстой иглы в миску и со всей силы проткнула бумажное сердечко куклы.
Француженка подала ей в руки платок с отрезанным уголком и велела опустить его в жижу и вымазать ею всю куклу. Сикорская макала платок в жижу, стараясь всю ее перенести на воск, а француженка все бормотала, призывая им на помощь непонятные существа со странными именами. Когда вся фигурка стала темно-коричневой от жижи, Мадам Кларисса подняла руки к небу и воскликнула:
– Любовь и страсть пусть кипят в жилах Сергея, Наталья пусть голову ему замутит! Не ешь, не спи, не пей, к Наталье иди скорей!
Она опять призывала духов, называя их имена с благоговейным придыханием, а Сикорская думала, что хотя она и запомнила отдельные фразы, сама не сможет повторить ритуал без старой ведьмы.
– Оторвите большой кусок от нижней юбки, – велела француженка и, взяв из рук Сикорской белый лоскут, расстелила его на столике и объяснила: – Теперь заверните куклу в эту ткань и храните в своей постели. Он скоро придет к вам, обещаю.
– Надеюсь, – заметила камер-фрейлина, забирая куклу. – Значит, либо по моей воле – либо смерть?
– Не совсем так: либо несчастья, либо вы, смерть – крайняя ситуация, приворот на куклу смерти не гарантирует.
– Пусть так, – согласилась Наталья.
Она простилась с француженкой и покинула неприметный дом на Охте. Тем же путем, которым уходила, она вернулась в свою маленькую комнату, положила куклу под свою подушку и, наконец, счастливая, заснула. Последняя мысль, мелькнувшая в ее голове, была о том, что она все-таки будет княгиней.
Сикорская провела два дня в своей комнате, мечтая о новой жизни, а когда она на третий день спустилась в приемную императрицы, то первыми, кого она увидела, были новенькие фрейлины. Девушки стояли у окна, повернувшись спиной к комнате, и не видели, как вошла камер-фрейлина. Привычка подслушивать толкнула Сикорскую вперед, ступая на цыпочках, она подкралась к девушкам и замерла, слушая их тихий разговор.