– А-а-а, – просветлел боец. – Зучка. Стрелял, однако.… Кароший штук…
– Да ну! – у лейтенанта ёкнуло сердце, и где-то в глубине души затеплилась слабая надежда. – И подготовку прошёл?
– Прошёл я.
– На кого?
– Стрелка-наводчика я.
– Отлично Бельдыев, отлично! – засуетился лейтенант – Ты-то мне и нужен! Два заряжающих есть. Только тебе обойтись без прицельного придётся … Баранов в госпитале, с животом, – лейтенант подозрительно покосился на сочащийся слизью ящик – С зушкой один управиться сможешь… расстояние до цели выставить? – с мольбой в глазах спросил он.
– Смогу, однако.
– Ну, вот и отлично. Вот и отлично. Будешь сегодня на стрельбах из зушки по светящимся аэрозондам бить. Сможешь?
Лицо Бельдыева потеряло осмысленное выражение. В глазах как будто выключили свет.
– Аэрозонды, шарики… светящиеся.
– Сарики – это понял я. А с картошка на зучка можно? – усомнился боец, откладывая в сторону недочищенный корнеплод.
– Можно?! Можно Машку за ляжку и козу на возу, Бельдыев. Не можно, а нужно! Ты, что сюда приехал – картошку чистить или Родину защищать?
Бельдыев задумался. Лейтенант, насторожившись, прервал его раздумье.
– Неважно, не думай об этом Бельдыев. Не напрягайся. Значит, сбить сможешь? Чтоб всё потухло?
– Угу.
– Ну, Бельдыев, – расчувствовался лейтенант – если ты сможешь… – лейтенант всем телом подался навстречу солдату. – Если ты сможешь,… Я… я… тебе отпуск!.. Десять суток дам… На родину, домой поедешь. Хочешь домой, Бельдыев?
При словах отпуск и домой – глаза Бельдыева в первый раз за время разговора оживились, блеснув желтоватым огнём:
– Дамой? – Недоверчиво переспросил он.
– Да! Домой, домой поедешь! … Но только смотри у меня, чтобы потушил все светящиеся шары, все до одного. Усёк?… В смысле, понял, Бельдыев?
– Всё поняла я…Зачем многа гаваришь?.. Усёка.
– Ну, вот и славненько, Бельдыев, вот и славненько. В 24.00…
Свет опять погас в глазах Бельдыева.
– В 24. 00!.. М-м-м, ну, когда все стрелки кверху встанут. Чтоб был на позиции. Отставить картошку. Брось эту отраву. Разойдись… Это твой шанс, Бельдыев, готовься, – и лейтенант в первый раз за сегодняшний день улыбнулся.
Ровно в 24:00 генерал сидел в кресле на почетном месте перед широким обзорным окном наблюдательного пункта. Степенно откинувшись на спинку кресла, он отхлёбывал приторно сладкий чай из гранёного стакана в серебряном с вензелем подстаканнике и посасывал ломтик лимона, обильно обваленного в хрустящем тростниковом сахаре. Гундос сидел позади генерала, внимательно следя за всеми движениями начальственной персоны. Внизу, прямо перед наблюдательным пунктом, располагалось стрельбище. Слева, метрах в трёхстах, на небольшом возвышении зенитная пушка ЗУ-23. По краю стрельбища, как раз перед наблюдательным пунктом, был вырыт окоп. В окопе копошились солдаты, готовясь к стрельбе из автоматов и другого стрелкового оружия. Перед ними, на расстоянии нескольких десятков и сотен метров – аккуратные фанерные мишени – в рост, в полроста, движущиеся и стационарные…