— Остановитесь у телефонной будки, — приказал Барни таксисту.
Она со злостью отвернулась от него и поджала ноги. Машина остановилась у алюминиевой будки со стеклянной дверью. Над дорогой перемигивались четыре желтых сигнала, предупреждая ночных водителей об осторожности.
— Ты решил от меня сбежать? — крикнула она. — Я не хотела…
Барни выбрался из машины. Она уцепилась за полу его пиджака.
— Я не хотела. — Она была готова вылезти с ним вместе.
— Да сядь ты! У меня совсем другое на уме.
Она в панике смотрела на него.
— Ты не сбежишь?
— Нет, наоборот, я хочу тебе помочь. Сядь в машину.
Она колебалась. Он оторвал ее руку от своего пиджака, зашел в будку и захлопнул ее ногой.
— Смотри мне! — Она колотила по стеклу будки, пока он доставал записную книжку и искал в ней телефон Мотли.
Она так отчаянно шумела, что ему пришлось опустить книжку и крикнуть ей, не открывая двери:
— Не сходи с ума! Твой дружок Монк был бы ничуть не лучше меня.
— Мне не нужны развратники! — надрывалась она, барабаня по стеклу.
Он левой рукой набрал номер, правой же делал предостерегающие жесты, пытаясь утихомирить ее.
Она прижала к стеклу ухо.
— Кто это? — раздался в трубке испуганный голос Мотли.
— Барни.
— Что случилось? — Мотли мигом стряхнул сон.
— На ее выступление никто не пришел. А она была так хороша!
Сиам поспешно рылась в сумке. Достав губную помаду, она написала на стекле, преданно таращась на Барни: «Я все слышу».
Он утвердительно кивнул ей и продолжал:
— Даже импресарио не удержался от слез. Представляешь? Я глазам своим не поверил.
— У него витаминное голодание, — сказал Мотли.
— Какое это имеет отношение к ней?
— У него просто повышенная чувствительность.
— А я тебе говорю, он плакал не потому, что болен.
— Извини, но в этом мне надо было бы убедиться самостоятельно.
— А на выступлении почти никого не было. Просто трагедия! Теперь я понимаю, что с ней произошло на прошлых гастролях. В этот раз все может повториться снова.
Сиам опять что-то писала помадой на стекле. Это занятие настолько ее захватило, что она не поднимала на Барни глаз. Она так наслаждалась, что Барни поневоле стал наблюдать за ней. Наконец фраза была завершена: «Ты борешься за меня!» Она серьезно смотрела на него через стекло. К ней опять вернулась жизнь. Теперь она принялась неторопливо подчеркивать свое изречение. Сначала ее рука провела черту под словом «Ты».
— Ты что умолк, Барни? Опять проблемы? — встревожился Мотли.
«Борешься».
— Ты меня слышишь?
«За».
— Да ответь ты!
«Меня!»
Барни распахнул дверь будки, но она покачала головой и осталась стоять снаружи.