Старичок с двухдневной седой щетиной на щеках отошел от витрины с товаром и обратился к Сиам:
— Я вас слушаю.
Она замялась.
— Валяй, — подбодрил ее Барни, — заказывай сама.
Она залезла на табурет, выпрямила спину и осторожно проартикулировала:
— Яичный крем.
Продавец понял, что имеет дело с несведущей клиенткой.
— С чем?
Она опять замялась.
— Ваниль, шоколад? — Он сжалился и предоставил ей выбор.
— Ваниль, — решилась она.
— Мне то же самое, — сказал Барни.
Сиам перегнулась через стойку, чтобы понаблюдать за действиями старика. Он был польщен.
— Это сельтерская, дорогая моя. Знаешь, что такое сельтерская?
— Содовая.
— Да ты красавица! — сказал он, с восхищением глядя прямо ей в лицо.
Шшш! Сельтерская с шипением ударила из крана в высокий стакан и перелилась через край. Старик размешал длинной блестящей ложкой ванильный сироп и молоко. Белая пена поднялась до краев.
— Прошу, дорогая моя.
Она пригубила напиток.
— Как вкусно!
— Это специально для тебя. Я, случайно, не видел тебя раньше?
— Вряд ли.
— Даже по телевизору?
— Это была не я.
— А ты такая естественная!
— Спасибо, — ответила она смущенно, но довольным голосом.
Внимание Барни привлекла одна из книжек на стеллаже у двери.
— Чего ты улыбаешься? — спросила она.
— Вот книжка, которую я тебе почитаю. — Он потянулся за книгой. — С ней ты сможешь веселиться, даже когда за окном будет Хобокен.
Она перевела встревоженный взгляд с книги на него. Он самым вульгарным образом злоупотреблял теперь ее доверием.
— Как я погляжу, ты ее не читала. — Он уплатил за «Сокровенного» Генри Миллера. — Здесь есть одно место о хлебе, питательное, как сама пшеница.
— Видишь, как он в тебе уверен, — сказал старик Сиам. — Если он начнет дурить, снова веди его сюда.
Уходя, она обернулась и от души сказала старику, оставшемуся стоять возле витрины:
— Вы готовите восхитительный яичный крем!
— Спасибо, красавица. — Старик помахал красной от холодной воды рукой. — Будешь здесь еще, обязательно заходи.
Они ступили на мост. В небе разлилась нежная вечерняя синева, на горизонте затухало солнце. Мост был забит медленно ползущими прочь из Нью-Йорка мощными машинами. Зато речная артерия была свободна от движения, можно даже разглядеть, в какую сторону течет вода.
— Как мило с его стороны — назвать меня естественной! Хотела бы я, чтобы меня не умиляла чужая доброта. — Она оперлась о его плечо, он взял ее за руку, которая сразу стала теплой.
Он открыл книжку и стал читать отрывки из главы «Опора жизни».
— Слушай, что пишет Генри Миллер об обыкновенном ресторане: «На свете нет ничего более неаппетитного, анемичного, чем американский салат. В лучшем случае, он напоминает подслащенную блевотину».