Мегрэ пропустил мужчину вперед, затем, нахмурившись, двинулся следом. Трубка потухла. Весь его вид выражал недовольство и в то же время нетерпеливое желание понять.
Дело в том, что мужчина в макинтоше был похож на Латыша и все-таки им не был. Роста он был такого же — приблизительно метр шестьдесят восемь. Да и лет ему можно было дать столько же, хотя в таком виде, как сегодня, он выглядел скорее двадцатишестилетним парнем, чем человеком, которому перевалило за тридцать.
Имелись все основания считать его оригиналом того словесного портрета, который Мегрэ знал наизусть и который в отпечатанном виде лежал у него в кармане.
И все-таки это был другой человек! Выражение глаз, например, было более неопределенным, тоскливым. Они были светло-серые, как будто промытые дождем.
Маленьких светлых усиков, подстриженных щеточкой, тоже не оказалось. Но дело было не в этом.
Мегрэ поразило другое. В его манере держаться не было и намека на выправку офицера торгового флота. Такой человек не мог жить на этой вилле, вести размеренный буржуазный образ жизни, воплощением которого был этот дом.
Стоптанная, старая обувь. А так как мужчина поддернул брюки, чтобы не запачкаться в грязи, комиссар увидел простые серые застиранные носки с грубой штопкой.
Макинтош был заляпан грязными пятнами. Весь облик этого человека подходил к типу людей, которых Мегрэ хорошо знал, — типу европейского бродяги, зачастую выходца из Восточной Европы. Они ютятся в самых скверных меблированных комнатах Парижа, случается, ночуют и на вокзалах, редко появляются в провинции, ездят в третьем классе или зайцем, на подножке вагона и в товарных поездах.
Все это подтвердилось уже через несколько минут. В Фекане нет трущоб в прямом смысле этого слова. Однако там, где кончается порт, есть несколько грязных бистро, куда чаще заглядывают грузчики, чем рыбаки.
В десяти метрах от этих заведений находилось чистое, светлое, приличное кафе. Так вот, туда мужчина в макинтоше и не подумал заглянуть, а самым непринужденным образом вошел в самое грязное бистро и с видом, не оставляющим никаких сомнений, облокотился о стойку, обитую цинковым железом.
Так запросто в подобные заведения входят только завсегдатаи. Даже если бы Мегрэ вздумалось передразнить его, из этого бы ничего не получилось.
Мегрэ вошел следом. Мужчина заказал некое подобие абсента и молча застыл, уставившись в пространство и не обращая никакого внимания на стоявшего рядом комиссара.
Под расстегнутой одеждой виднелось сомнительной чистоты белье.
Переодеться таким образом невозможно. Рубашка, воротничок которой дошел до состояния веревки, не менялась неделями. В ней спали Бог весть где! В бистро было жарко.