— Иди и сядь вон там! — приказала она дочери, указывая через дверь на скамью во дворе. Вера нерешительно вышла из вестибюля.
— А, это ты… — сказала Люба, словно не зная, с кем могла быть ее дочь. — Очень приятно.
— Может, мы поздороваемся? — улыбнулся Медведев. — Как-никак не виделись… много лет.
Все ее планы о том, как она отчитает, как пригрозит и унизит его, исчезли. Исчезла вдруг ее заранее припасенная агрессивность. И все это при одном виде этого коренастого улыбающегося человека с густой каштановой бородой. Борода была несимметрично прихвачена серебристо-белыми прядями седины.
— Вообще-то нам не о чем с тобой разговаривать, — сказала Люба, пытаясь вернуть себе пропавшую злость. — Но если ты хочешь…
Они стояли на том же месте, где она ждала перед этим. Вестибюль заполнился сразу двумя группами иностранцев. И Любе вдруг на секунду почудилось, что она не в Москве…
— Говорить нам действительно не о чем, — сказал Медведев. — Но я хотел бы увидеться с сыном. Надеюсь, вы с мужем не будете против…
— А зачем это тебе? Родился он без тебя, ты совсем не знаешь его.
— Именно поэтому я и хочу его видеть, — сказал Медведев. — Это ведь мой сын? Не так ли…
Люба не сразу почувствовала теплоту своих слез. Она отвернулась, промокая щеки платком.
— Где ты работаешь? — спросила она. — Давно в Москве?
— Я не в Москве, Люба. Я под Москвой. Давай потолкуем потом. Когда ты хоть немножко привыкнешь к тому, что есть еще и я, Медведев. Сидящий под Москвой, как Тушинский вор…
— Я не виновата перед тобой.
— Разве я виню тебя?
— Ты не представляешь, что я тогда пережила…
— Почему же? Очень хорошо представляю! Я даже согласен с тобой. Во всем. Кроме одного… И потом, эта комедия с усыновлением. Но… давай потолкуем в другой раз!
— Дима!
Он исчез во дворе, пропал среди многочисленных посетителей галереи. Люба, почему-то до предела уязвленная, тоже вышла во двор. Вера поднялась со скамьи, с тревожной надеждой поглядела на мать:
— Мамочка, а где… он?
Мать уловила заминку: дочь постеснялась назвать Медведева папой.
— Хочешь мороженого? — собираясь с мыслями, спросила Люба.
— Нет… — Глаза Веры снова блеснули, но Люба не заметила этот недетский печальный блеск. А ее собственные глаза все еще гневно щурились, белые ноздри двигались и зубы сжимались, сопротивляясь улыбке. Вскинув гордую и красивую голову, она быстро провела дочь сквозь толпу.
Обычно для возвращения спокойной уверенности ей хватало одного восхищенного мужского взгляда, а тут с лазерной точностью пересекалось на ней множество, и прежнее состояние быстро вернулось к ней.