Принцесса Елизавета явилась на мессу с заметным опозданием. Мы услышали ее громкие вздохи. Она протискивалась сквозь толпу, скрюченная от боли. Кое-как она добралась до скамьи позади той, где сидела Мария.
— Марта, если я упаду в обморок, подхвати меня, — прошептала Елизавета своей фрейлине.
Королеве сейчас было не до фокусов сестры. Все ее внимание было направлено на священника. Стоя к нам спиной, он готовился совершить таинство причастия, превратив хлеб и вино в плоть и кровь Христову. Для Марии, как и для священника, это был единственный значимый момент дня; остальное они воспринимали как мирское зрелище. Разумеется, все мы, неисправимые грешники, не могли дождаться возобновления «мирского зрелища».
Принцесса Елизавета покинула церковь, держась за живот и охая. Она с трудом переставляла ноги, а ее лицо было белым, словно его посыпали рисовой пудрой. Королева шла молча. По ее насупленному лицу чувствовалось, что она не испытывает своей обычной умиротворенности. Когда мы дошли до ее покоев, королева велела плотно закрыть двери на галерею, чтобы люди не видели бледности Елизаветы, не слышали стонов принцессы и не шептались о жестокой королеве, заставляющей свою несчастную больную сестру ходить к мессе.
— Бедняжка принцесса, — вздохнула одна из посетительниц, когда стражник закрывал двери. — Надо поскорее уложить ее в постель.
— Обязательно, — почти шепотом ответила королева.
Зима 1553 года
В шесть вечера на лондонских улицах было уже темно, как в полночь. Туман черным саваном покрывал холодную Темзу. При виде влажных, словно плачущих стен Тауэра мои ноздри ощутили запах отчаяния. Несомненно, это был самый мрачный и зловещий замок в мире. Я подошла к караульным воротам. Стражник поднял пылающий факел, разглядывая мое бледное лицо.
— Чего тебе, парнишка? — спросил он.
— Мне велели передать книги для сэра Роберта.
Стражник убрал факел, и окружающий мир снова погрузился во тьму. Потом натужно заскрипели петли. Я попятилась назад, чтобы меня не задело открывающимися створками тяжелых деревянных ворот. Затем я вошла внутрь.
— Ну-ка, покажи, что за книги, — потребовал стражник.
Я без опаски протянула их ему. Все книги были трудами по теологии, защищающими католическую точку зрения. Их разрешил к изданию Ватикан, а королевский совет одобрил распространение в Англии.
— Проходи, — сказал мне стражник.
По скользким булыжникам я добралась до караульной будки. Мой дальнейший путь пролегал по мосткам, по обе стороны которых блестела в лунном свете вязкая грязь. Я поднялась по деревянным ступенькам к высокому входу в крепостной стене белой башни. Так высоко дверь была сделана не без умысла. В случае нападения или попытки освободить узников солдаты попросту убрали бы лестницу и оказались в недосягаемости. Но сомневаюсь, чтобы кто-то всерьез подумывал о вызволении отсюда сэра Роберта.