Дорогой сэр Роберт!
Ваша жена очень добра ко мне, но, чувствую, я начинаю злоупотреблять ее гостеприимством. Прошу вас, позвольте мне приехать в Лондон, чтобы узнать, возьмут ли меня снова ко двору. Если не ко двору, то к принцессе Елизавете, если она согласится принять меня на службу.
Ханна Грин
От Дэниела не было никаких вестей. Честно говоря, я почти не надеялась их получить. Я пыталась почувствовать, чем вызвано его молчание: войной двух стран или это молчание мертвого человека. Поскольку он молчал, я не знала, кто я теперь. Вдова? Своевольная жена? Страшнее всего было для меня, если Дэниел — живой и здоровый Дэниел — просто не желал мне отвечать. Сэр Роберт тоже молчал.
Вскоре я поняла: леди Дадли тоже ждет появления сэра Роберта. Мы обе поднимали головы, заслышав скачущего к дому всадника. Мы обе всматривались в ранние зимние сумерки, понимая: вот и еще один день прошел, а от него — ни слуху ни духу. С каждым днем я видела, как угасают надежды Эми Дадли. Жизнь вынуждала ее медленно, но неотвратимо признать: прошлого не вернешь. Вся любовь, какую испытывал к ней Роберт десять лет назад, прошла. Он очень скоро понял, что женился не на той женщине. Эми панически боялась Лондона, терялась в королевском дворце и, наверное, уже тогда пыталась прельстить его тихой жизнью провинциального лорда. Эми не поддержала его, когда он находился в зените славы и могущества. Нет, она не отказалась от него, когда он попал в Тауэр, но там у сэра Роберта были иные заботы. Прежде всего — выжить и не сойти сума от одиночества и страха, что каждый день может оказаться последним. И уж меньше всего он тогда думал о леди Дадли.
Мы обе ждали, но ждали по-разному. Она была высокомерной женщиной, требующей к себе любви и внимания, но довольствующейся крохами того и другого. Я ждала сэра Роберта как освободителя, способного вызволить меня из смертельной скуки здешнего прозябания. Я привыкла сама зарабатывать на жизнь, рассчитывать средства и платить по счетам, а не клянчить деньги. Жизнь, когда тебя терпят из милости, показывая это на каждом шагу, была немногим лучше заключения в Тауэр. И потом, я привыкла жить, не загораживаясь от мира. Даже тесный и казавшийся мне скучным мир Кале был куда ярче и привлекательнее этого богатого дома, где менялось только время суток и время года. Но и они здесь ползли еле-еле. Я жаждала новостей о королеве, хотела знать, как она там в последние недели своей беременности. Если у нее родится сын, английский народ простит ей потерю Кале, ужасную зиму и болезни, обрушившиеся на страну в это время дождя, мокрого снега и пронзительных ветров.