— Ну отлично, — психует Брайан, ёрзая на сидении. Он замечает крошечный всплеск кровавых капель на заднем стекле. — И что мы собираемся…
— Немного прокатить его, — говорит Филип спокойно, не поднимая взгляда от улицы. — Он отвалится через пару минут.
* * *
Они проезжают около шести кварталов, натыкаясь на ряды железнодорожных путей, пробираясь всё глубже в город, пока не встречают гораздо больше, чем несколько отдельных обломков и бродячих мертвецов. Сетка улиц, протянутая между зданиями, забита осколками, следами взрывов, сгоревшими машинами с обугленными скелетами, разбитыми витринами, грудами мусора и щебня, возвышающимися напротив фасадов магазинов. Где-то по пути, скребущие шумы прекращаются, хотя никто не видит, что же произошло с прилипшим мертвяком.
Филип решает направиться с севера на юг по улице, ведущей в центр города, но сворачивая вправо, объезжая раскуроченный грузовик на перекрёстке, резко нажимает на педаль тормоза. Эскалада останавливается рывком. Минуту они сидят с включенным двигателем. Филип не двигается, его руки всё ещё сжимают руль, он прищуривает глаза, вглядываясь в отдалённые тени высоких зданий прямо перед собой.
Сперва Брайан не видит, в чём проблема. Он вытягивает шею, чтобы осмотреть усыпанную мусором улицу, тянущуюся через многие кварталы впереди них. Через тонированные стекла, он видит высотные здания по обе стороны от четырех-полосного проспекта. Мусор кружится в сентябрьском ветру.
Ник также в недоумении по поводу внезапной остановки. — Что с тобой, Филип?
Филип не отвечает. Он продолжает смотреть прямо перед собой, оставаясь неподвижным, стискивая и разжимая зубы.
— Филип?
Нет ответа.
Ник вновь обращает внимание к лобовому стеклу и разглядывает улицу. Выражение его лица становится непроницаемым. Он видит теперь то же, что и Филип. Ник замирает.
— Может кто-нибудь объяснить мне, что происходит? — Брайан говорит, наклоняясь вперед, чтобы лучше видеть. На мгновение всё, что он может различить, это далекий каньон высоток, и многие кварталы ощетинившихся мусором тротуаров. Но достаточно скоро он понимает, что натюрморт пустынного города перед ним начинает быстро меняться, словно гигантский организм, реагирующий на вторжение чужеродных бактерий. То, что Брайан видит через затененные стекла так ужасно, что он начинает шевелить ртом, не произнося ни слова.
* * *
В это мгновение, когда его мозг цепенеет от страха, Брайан Блейк вспоминает смешной случай из детства, пока безумие момента захватывает его ум. Один раз, мама взяла его и Филипа в Цирк Барнума и Бейли в Афинах. Мальчикам было, наверное, тринадцать и десять соответственно. Они с наслаждением наблюдали трюки на натянутой проволоке, прыжки тигров через пылающие кольца, выстрел человеком из пушки, акробатов, слонов, аттракционы, шпагоглотателя, метание ножей в человека, пожирателей огня, бородатую даму, и заклинателя змей, они объедались сахарной ватой. Но воспоминание, что застряло в сознании Брайана, и которое он посчитал наиболее уместным в данный момент — это клоунский автомобиль. В тот день в Афинах, в разгар шоу, нелепый маленький автомобиль вытащили в центр ринга. Это был мультяшный седан с нарисованными окнами, размером примерно с кузов универсала, низкопосаженный и раскрашенный лоскутным одеялом ярких пятен. Брайан вспоминает это так ярко: собственный смех едва не взорвал ему голову, когда клоуны выскакивали из машины, один за другим. Сначала это было просто смешным, потом стало невероятным, и, наконец, совершенно странным, потому что клоуны продолжали выходить из машины: шесть, восемь, десять, двадцать больших, маленьких, они появлялись, как если бы это был волшебный контейнер сублимированных клоунов. Ещё в тринадцать лет Брайан был ошеломлён этим номером, даже наверняка зная, что здесь должна быть уловка. Возможно, люк, спрятанный в опилках под машиной. Но это не имело значения, потому что само зрелище было завораживающим.