— Если хотите знать правду, мы не сыграли ни одной ноты с тех пор, как это началось.
— Ты трусишь, — комментирует Тара с кушетки, перекатывая крошки табака, семечки и табачные отходы на дне небольшой баночки из-под пластыря Банд-Эйр.
Остальные, собравшиеся в гостиной, приготовили уши, чтобы послушать Всемирно Известную Семейную Группу Чалмерс.
— Ну давай, папочка, — вступила в разговор Эйприл. — Мы не можем играть ‘The Old Rugged Cross’ без тебя.
— Нет, они не хотят слушать религиозную трескотню, учитывая обстоятельства.
Тара уже маневрирует своим полным телом через комнату в сторону огромного футляра для скрипки, и с ее губ свисает самокрутка..
— Всё что пожелаешь, папочка, а я ударю басом.
— И кто бы тебе помешал? — Дэвид Чалмерс уступает и поднимает свое скрипучее тело с качалки.
Чалмерсы достают инструменты из футляров и настраивают их. Они заканчивают подготовку и встают в сомкнутый строй, синхронно как морская натренированная команда, с Эйприл впереди, на гитаре, и Дэвидом и Тарой по краям позади, на мандолине и басе соответственно. Филип легко может представить их на сцене Гранд Оул Оупри и видит Брайана, наслаждающегося происходящим с другой стороны комнаты. Вот уж кто истинный ценитель музыки. Филип всегда поражался глубоким знаниям брата о музыкальном мире, и теперь, Филип полагает, Брайан должен быть рад столь неожиданному подарку.
Они заиграли. Филип замер, чувствуя, как сердце его словно надувается гелием.
* * *
Завораживает не только их первоклассное исполнительское мастерство, но и сама чудесная старая ирландская джига, с печальной, глухой басовой партией и повторяющейся мелодией гитары, звучащей как столетняя шарманка. Милая маленькая Пенни, сидящая на полу, тоже захвачена мелодией — её глаза становятся все мечтательнее. Эта простая, но утонченная мелодия, посреди бесчеловечного ада вокруг, практически разбивает сердце Филипа. Когда Эйприл начинает петь, душа Филипа наполняется сиропом нежности:
На моей стене есть тень, но она не пугает меня вовсе
Я счастлива всю ночь в своих снах
Чистый и свежий, как хрустальный колокольчик, хорошо поставленный, захватывающий, бархатный голос Эйприл заполнил комнату. Ласкающий, почти божественный, немного дерзкий, он напоминает Филипу хориста в деревенской часовне:
В моих снах, в моих снах.
Я счастлива всю ночь в моих снах.
Я в безопасности в постели, а в голове только счастливые мысли.
Я счастлива всю ночь в моих снах.
Голос пробуждает в Филипе ноющее желание — такого он не чувствовал после смерти Сары. Внезапно у него словно появляется рентгеновское видение. Он видит кое-что в Эйприл Чармерс, пока она играет на шестиструнке и издает жизнерадостные трели, чего не замечал раньше. Он видит тоненькую цепочку браслета вокруг её лодыжки и маленькую татуировку розы на сгибе руки и бледные полумесяцы её груди, одновременно белые и перламутровые, между застегнутыми пуговицами блузки.