В то время как аргунцы, коченея от холода, форсировали Онон, где-то там вверху, в самой Оловянной, происходило то же самое, но несколько иначе. Группе моряков из отряда Бородавкина было приказано переправиться через Онон по остатку железнодорожного моста и внезапной атакой, по условленному сигналу, вышибить белых из окопов. Выполнить боевое задание вызвались охотники, молодец к молодцу, во главе с боцманом Кусакиным с миноносца «Скорый». Это был среднего роста, живой, энергичный моряк, с подкрученными кверху усиками и в лихо сдвинутой на затылок бескозырке. Он еще с вечера, вместе с Лазо и Бородавкиным, осмотрел основательно испорченный мост: один пролет был снесен начисто, второй, косо поднимаясь из Онона, верхним концом приткнулся к средней опоре, от которой, вплоть до правого берега, тянулось уцелевшее полотно железной дороги. Закончив осмотр и выслушав боевую задачу, Кусакин кинул правую руку к бескозырке, ответил коротко:
— Есть занять мост, атаковать противника!
— Справитесь? — спросил Лазо.
— Живы будем, справимся, товарищ командующий.
— Молодец, боцман, приступай к действию.
— Слушаюсь.
Глубокой ночью шестьдесят моряков, вооруженных винтовками, кинжалами и гранатами, тихонько подошли к мосту, прижались к железнодорожной насыпи. Понимая опасность и серьезность предстоящего дела, моряки действовали осторожно, соблюдая тишину, два пулемета «максим» и лодку принесли на руках, поставили на место бесшумно.
К лодке привязали две длинные веревки, чтобы без весел перетягивать ее туда и обратно. Теперь предстояло кому-то переплыть с концом веревки до торчащего из воды пролета. Взялся за это сам Кусакин. Раздевшись догола, он подпоясался ремнем с висевшим на нем кинжалом, одному из моряков шепнул на ухо: «Человек десять готовьтесь в лодку и ждите, я мигом». И, тенью скользнув в реку, поплыл бесшумно, как рыба, с концом веревки во рту.
Плохо пришлось Кусакину, когда он подплыл к пролету и, ухватившись за какую-то железину, выбрался из воды на чугунную дугу мостовых перил.
Лютый холод пронизывал боцмана насквозь, а ему, чтобы согреться, даже негде было потоптаться. Надо скорее тянуть лодку, в этом его единственное спасение. Дрожа от холода и клацая зубами, уселся боцман на какой-то выступ, уперся ногами в широкую полосу дуги и заработал руками, вытягивая веревку. Вскоре во тьме показалась лодка (чтобы не сносило течением, ее с берега поддерживали за другую веревку, привязанную к корме). Она бесшумно пристала к пролету, и один из моряков подал боцману его одежду. Повеселел Кусакин; торопливо натягивая сухую тельняшку, еле сдержался, чтобы не пустить парочку крепких слов по поводу «собачьего холода».