— Какая прения?
— Слова-то какие пошли, господи.
— Может, партия?
— Прения — это значит такое дело, там ведь не так, как вот у нас на сходе: заорем все разом, и никак не поймешь, кто чего требует. А там не-ет, все сидят тихо-смирно, один говорит, остальные слушают, кончил говорить, все в ладоши хлопают. Это и называется прения, понятно? То-то же. Ну, а говорили больше о том, что землю у помещиков отобрали, а самый главный комиссар Ленин закон составил, как лучше разделить ее мужикам. То же самое фабрики рабочим, ну я в это дело почти что и не вникал, потому как нас это совсем и не касаемо.
— Жить-то будем как дальше, об этом там был небось разговор?
— Во-во, это самое.
— И насчет власти, какая она будет?
— А у нас не оттяпают земличку, какая лишняя?
— Это с какого пятерика нашу-то землю оттяпают? — делегат сердито покосился на говорившего о земле. — Откуда она у нас лишняя-то? Болтаешь чего не следует. Об нашей земле даже и речи не было на съезде. Ну, а насчет власти, то она, так я понял, народная будет, выборная то есть.
— Она у нас и так выборная, атаманов-то сами выбираем.
— То же самое и судьев почетных, доверенных на станичный сход.
Шум, гвалт усилился.
— Ну и делегат, холера тебя забери! — кричал кто-то из кути.
— Эх, Павел, Павел, — корил делегата второй, — не брался бы не за свое дело.
— Сами же мы его выбрали, — заметил третий.
— Я как настаивал, чтобы Евграфа Прокопьича послать, тот бы все там разузнал и нам объяснил бы. Так не-ет, не послушались, вот на себя теперь и пеняйте.
— Власть должна стать советская, — гудел из кути Яков Башуров, но одинокий голос его потонул в общем гомоне. А делегат, выждав, когда немного поутихло, понапряг голос, заговорил о другом, более для него важном:
— Тут, воспода обчественники, как ехать в Читу, денег мне выдали на дорогу восемьдесят рублей керенскими, а разве это деньги по нонешней дороговизне? Вот и пришлось мне раскошелиться из своего карману. Сорок рублей было у меня своих кровных, я их и высточил как одну копеечку! Да ишо хорошо, что пригодились они, а то бы я там с голоду подох. Вот ведь как оне, обчественные-то дела, достаются. А ведь у нас многие смотрят так, лишь бы выбрать да отправить, а там хоть шкура с него на огород. Вот я и прошу вас, воспода старики, вернуть мне эти сорок рублей из обчественной суммы. А то чего же я один-то буду страдать за обчественное дело?
Снова разгорелся шум, спор. В сплошном реве голосов с великим трудом можно было угадать, что одни ругают «делегата», не хотят вернуть ему деньги, другие защищают Павла. «Зачем же обижать человека? Сами его выбирали. Отдать старику сороковку!» Вдоволь накричавшись, сошлись наконец на одном: «Вернуть Патрушеву его сорок рублей из общественных сумм».