Часовой, проснувшись, первым делом открыл амбар, заскочив туда, невесть зачем выстрелил три раза и лишь тогда побежал к коню. Из ограды он убегал последним, яростно нахлестывая плетью сивого коня.
К восходу солнца, когда красные обошли семеновцев слева и открыли по ним фланговый огонь, у белых началось отступление. В окно горницы хозяин наблюдал из-за колоды, как по улицам села и за околицей во весь опор мчались семеновские конники, видел, как валились с седел убитые и кони без всадников бежали следом за отступающими. В одном из беглецов старик узнал даже своего постояльца, длинноногого верзилу; под ним, очевидно, убили коня, и он бежал пешком, ухватившись за хвост чужой лошади. Это было уже не отступление, а паническое бегство. Стрельба затихла, с ближней елани вдогонь отступающим, сверкая шашками, катилась лавина красных кавалеристов.
Красные не задержались в селе, погнали семеновцев дальше, в сторону железной дороги. И долго еще оттуда, но все реже и глуше доносились отзвуки ружейных залпов, пулеметной стрельбы.
А в это время Спирька Былков все еще крепко спал, не подозревая, что кончилось его золотое времечко и настала пора отвечать за все свои «подвиги».
Жизнь в доме входила в обычную колею; припозднившись по случаю боя, хозяйка торопливо затопила печь, побежала доить коров, отправлять их на пастбище. Хозяин сам принялся кипятить самовар.
Перепоясанный патронташами, при шашке, в доме появился Мишка. Опираясь на винтовку, он проковылял к столу, сел на скамью. Порозовевшее лицо Мишки сияло.
— Ну, хозяин, — заговорил он, прислонив винтовку к стене, — уж как и благодарить тебя, слов не нахожу. По гроб жизни не забуду, как ты меня спас от смерти.
— Э-э, чего там, не стоит. — Хозяин отбросил под лавку ичиг, которым раздувал самовар, повернулся к Мишке — У меня, братец мой, у самого сыновья-то у Лазо служат, в Красной гвардии.
— Во-от ка-ак.
— Двое, не слыхал там, Елгиных, Ефима и Александра?
— Слыхать-то слыхал, есть у нас Елгин во второй сотне. Теперь в полк попаду, разыщу его, расскажу, какой у него батька-то молодец.
За чаем старик Елгин рассказал Мишке о том, что старший сын его, Ефим, вернулся с фронта большевиком. Когда началась война с белыми, он во главе целого взвода красногвардейцев своего села ушел на фронт по призыву Сергея Лазо. Вместе с Ефимом ушел и второй сын, восемнадцатилетний Александр.
— Ну, этот, я так считаю, по глупости пошел. — Хозяин налил себе третий стакан, продолжал со вздохом — Трое их, эдаких-то, начитались книжек всяких да газет большевических и тайком от отцов, туда же, за большими. А Ефим, тот уж большевик всамделишный.