Впервые Эндерсон столкнулся с салезианцами в 2002 году в Сент-Питерсбурге, штат Флорида, когда подавал иск против одного монаха, которого немедленно перевели в один из домов салезианцев в Нью-Джерси. Позже в том же году он подал иск против ордена в Чикаго в связи с обвинениями в его адрес со стороны испаноязычной молодежи: этого священника переправили в Нью-Джерси, а затем в Мексику. Когда Джоуи Пишителли связался с Эндерсоном, тот работал с юристом из района Залива Риком Симмонсом. Сняв показания у Велэна и его начальников, Эндерсон стал воспринимать калифорнийских салезианцев как гнездо порока: у них укрывалось шестнадцать преступников. На этом фоне удивительной казалась пассивность Левады, который жил по соседству с центром салезианцев в Сан-Франциско. Эндерсон брал показания у Левады в связи с его деятельностью на посту архиепископа Портленда несколько лет назад. Левада возвращал находящихся на лечении преступников к служению. Юрист архидиоцезии Роберт Мак-Менамин советовал Леваде известить ответственных лиц в церкви о том, что они должны сообщать о сексуальных преступлениях полиции. Левада от этого отказался. Мак-Менамин подал в отставку; позже он стал защищать жертв священников. Верховный суд Орегона отклонил прошение Левады о том, чтобы Мак-Менамина лишили права браться за подобные случаи, поскольку у юриста здесь присутствует личная заинтересованность. Мак-Менамин писал своему преемнику: «Я верен и моей религии, и моим бывшим клиентам, секреты которых я обязан хранить, но не церковным официальным лицам, которые не заботятся о справедливости в отношении жертв».
Поглощая свою кашу из витаминов и фруктов, Джефф Эндерсон размышлял о том, как похожа ментальность Левады, Махони и множества других епископов, с которыми ему пришлось общаться на протяжении двух последних десятилетий. Его поразил отрешенный и любезный Левада, который понятия не имеет о том, что происходит в его диоцезии. Но он вел себя точно так же, как другие иерархи, скрывавшие секреты сообщества принесших обет безбрачия людей, в котором допускалось все что угодно, вплоть до надругательства над невинными детьми. В отличие от Анонимных алкоголиков, у этих людей не было высшей силы, которая могла бы исцелить их от лицемерия. Папа относился к ним с братским уважением. Они в первую очередь отстаивали интересы своего братства, которое хранило самые омерзительные секреты. Эндерсон плохо понимал красоту богослужения, наследие святых, Евхаристию как источник жизни; он знал, что для католиков важны ритуалы, но никогда не видел их духовного измерения, так что легко без них обходился. Но он видел, как тоскуют по ним его клиенты. Он с симпатией относился к духовному поиску Тома Дойля и Пэта Уолла, которые искали для себя новой опоры. Он черпал силы из их вопросов, их учености, их упорства в противостоянии злу и готов был сражаться так решительно, как сможет.