– Как далеко отсюда до места встречи?
– Недалеко. Эти двое, без сомнений, были вчера в нашем лагере, чтобы подслушать разговор, – после того, как сменились.
– Они могли услышать что-то важное?
– Нет, только обычные пражские сплетни, – успокоил его Киприан. – Кто поддерживает кайзера, а кто – эрцгерцога Фердинанда, кто из дворян-протестантов трус, готовый в любую минуту перейти на сторону католической церкви, и кто из господ-католиков уже ведет переговоры с протестантами о переходе в их веру.
– Как там Вацлав?
– Слава богу, что он там, а не здесь. – Киприан легонько ткнул Андрея в плечо. У него возникло ощущение, что в вопросе Андрея таился более глубокий смысл, чем обычно. К тому же он достаточно хорошо знал своего друга, чтобы понимать: Андрей куда больше склонен к резонерству, чем надо бы.
– Ему уже двадцать три года, – медленно произнес Андрей. – Скоро наша маленькая семья распадется.
– Он взял на себя обязательство работать писарем на фирме «Хлесль и Лангенфель» до конца этого года. Возможно, парень все еще надеется, что во время очередной поездки ты возьмешь его с собой. Почему ты этого не делаешь, для меня остается загадкой. Тебе бы не помешало иметь при себе помощника, а фирме пригодился бы преемник, когда ты наконец станешь старым и толстым.
– Я знаю. Но мне не хочется втягивать в эту беспокойную жизнь кого бы то ни было. Я бы хотел, чтобы он осел на одном месте. Сам я так жить никогда не мог.
Киприан смотрел на друга своим обычным спокойным взглядом.
– Ты ему так ничего и не рассказал.
Андрей покачал головой.
– Андрей, ты совершаешь ошибку. Впрочем, я говорю об этом вот уже двадцать лет подряд.
– А я вот уже двадцать лет подряд не устаю повторять: несмотря на нашу дружбу, тебя это совершенно не касается.
– Меня касается все, – добродушно заметил Киприан, но Андрей уловил в его голосе неприятные для себя нотки. Когда речь шла о людях, которым принадлежало его сердце, Киприан не шутил.
– Да не знаю я, как ему об этом рассказать! – воскликнул Андрей, не скрывая досады. – Сейчас, например, я даже не представляю, каким образом буду говорить с Вацлавом на эту тему.
– Ты прав, с годами все усложнилось.
– Надеюсь, что однажды подходящий момент все-таки наступит. У нас с Агнесс тоже так было…
– И как тяжело это оказалось для вас? Андрей, ты ведь не одолжение Вацлаву делаешь. Если ко мне ты прислушиваться не желаешь, то хотя бы прислушайся к младшей сестре.
– Ну и как я должен рассказать ему эту ужасную историю, Киприан? Может, я должен сказать: «Послушай, сынок, вообще-то, я выкрал тебя из сиротского приюта, когда ты был наполовину мертв, чтобы подсунуть тебя женщине, которую я любил, но которую, к сожалению, убили два черных монаха»?