Он пожал руку онемевшему от неожиданности Лео Кинддю. Глаза бургомистра едва не выкатывались из глазниц, а кровь медленно уходила с лица, как краска с картины, на которую льет холодный дождь.
Кардинал Мельхиор повернулся и подмигнул аббату.
– Идемте, ваше преподобие, – предложил он любезно и достаточно громко, чтобы услышали все. – Мой друг Лео упросил меня позволить ему показать нам церковь. Я с радостью согласился. Вы ведь тоже рады?
Кардинал Мельхиор не стал спрашивать, не сбрендил ли аббат и о чем он, черт возьми, думает. Неужели ему вдруг захотелось стать центром кровавой бойни, которая запросто могла бы охватить всю Богемию? Не забыл ли он часом, что в Браунау. У него куда более важные заботы, нежели забота о том» чтобы высоко держать знамя католической веры? Но всего этого он не спрашивал, хотя аббат Вольфганг прекрасно слышал его вопросы в повисшей тишине, когда кардинал принял чашу с вином и выпил ее мелкими глотками до дна. Аббат чувствовал себя униженным. Он знал, что лицо его пылает.
– Аббат Мартин, – произнес после паузы кардинал, – казалось, в свое время пришел к правильному решению, хотя сейчас все выглядит так, будто он подложил нам свинью.
– Он ведь не мог предвидеть, что…
– Главное – оставаться спокойным. В то время я был одним из тех, кто поддержал его решение разрешить построить церковь. Однако время идет, и люди становятся хитрее.
Аббат Вольфганг собрал всех братьев, имеющих обязанности по хозяйству, в келье под центральной лестницей, где предпочитал беседовать с членами своего монастыря. Когда собрались все, включая посетителя и сопровождающих его мирян, в помещении оказалось довольно-таки тесно. Кардинал и не подумал оставить за дверью своих спутников, которые выглядели как постаревшие телохранители и, скорее всего, ими и являлись. Аббат Вольфганг боролся с желанием выставить их вон, но подозревал, что вряд ли они его послушают.
В принципе, разница в званиях аббата и кардинала была незначительна: за прошедшие годы Браунау стал чем-то вроде патроната кардинала Мельхиора, а его положение министра кайзера обеспечивало ему явное преимущество. Впрочем, настоящее могущество и силу ему давало тайное сокровище монастыря и кардинал многое подчинял его сохранности – даже дружбу, которая некогда существовала между ним и Вольфгангом Зелендером.
– Дворяне-протестанты в Богемии считали, что они смогут играть с кайзером, если поддержат избрание эрцгерцога Фердинанда на трон Богемии, – сказал кардинал. – У них ведь есть императорская привилегия, дарованная кайзером Рудольфом, которая предоставляет им возможность снова избрать Фердинанда, как только это понадобится. Однако Фердинанду глубоко наплевать на императорские привилегии и на договорные обещания. Он начал с того, что организовал широкомасштабное обращением католическую веру и урезал права дворянства. Неудивительно, что протестанты в бешенее, – ведь они, можно сказать, сами себя надули.