Но теперь это не важно. Уверен Козьма был только в двух вещах. Во-первых, парень просчитался и вместо столба поджег хижину у себя над головой, и, каким бы исключительным он ни был раньше, теперь его тело лежит где-нибудь под горящими балками, превратившись в сожженную до черноты кучку чего-то непонятного. Во-вторых, к ответу за происшествие призовут его, Козьму.
Дрожа от охватившей его паники, Козьма попытался вспомнить, оставил ли он фонарь и кремень за пределами досягаемости или нет? Внутренний голос возразил ему, что это не имеет никакого значения, поскольку ответственность за пожар в любом случае возложат на него.
Генрих фон Валленштейн-Добрович не стал бы прятать пленника здесь и принуждать Козьму заботиться о нем, используя познания в медицине, если бы пленник не был для него важен. Козьма вспомнил тело замученной девушки, которое Генрих приказал вытащить из леса, и с большим трудом подавил тошноту, когда его воображение подсунуло ему его собственное лицо на этой окровавленной, скрученной куче конечностей вместо лица девушки, которая стала настоящей жертвой.
Бегство было единственной возможностью избавиться от всего этого. Но куда бежать?
С поляны донесся кашель, и он понял, что есть еще одна проблема. Кто эти парни возле горящих развалин? Маленький огонек, казалось, вспыхнул в его по-прежнему затуманенном мозгу. Наверное, их внимание привлек дым. А если их присутствие опасно для планов хозяйки и ее верховного черта? Тогда, возможно, Козьме удастся подкрасться, узнать, кто они такие, поспешить обратно, забить тревогу и таким образом создать себе славу верного и храброго слуги? Кроме того, он мог попытаться спихнуть вину за происшедшее на незнакомцев. Козьма уже видел себя в капелле, на коленях перед женщиной в белом и Генрихом (даже в воображении он был достаточно практичен, чтобы почувствовать: смиренность в данной ситуации для него выгодна), – бормочущего, что ему совершенно не по силам тягаться с полудюжиной парней, которые подожгли хижину, и потому он как можно скорее удрал оттуда. Естественно, они преследовали его, пули свистели рядом с его головой, но он был твердо намерен предостеречь хозяев Пернштейна и даже с пулей в животе приполз бы в замок и тем самым доказал свою верность…
Трудность состояла в том, что ему действительно нужно было подкрасться поближе, чтобы выяснить, кто эти люди. Но ведь именно в этот момент его могли обнаружить! Куда как легче представлять, как ты ловко увертываешься от пуль преследователей, чем подвергать себя опасности и действительно оказаться у них на мушке.