22 июня. Черный день календаря (Исаев, Драбкин) - страница 130
Маршал, шагая по комнате, диктовал. Было все еще жарко. Генерал армии ПК. Жуков сидел за столом и что-то писал. Перед ним лежало несколько заполненных л истов большого блокнота для радиограмм. Видно, Нарком обороны и начальник Генерального штаба работали довольно долго.
Семен Константинович заметил нас, остановился. Коротко, не называя источников, сказал, что считается возможным нападение Германии на нашу страну.
Жуков встал и показал нам телеграмму, которую он заготовил для пограничных округов. Помнится, она была пространной — на трех листах. В ней подробно излагалось, что следует предпринять войскам в случае нападения гитлеровской Германии.
Непосредственно флотов эта телеграмма не касалась. Пробежав текст телеграммы, я спросил:
Красноармеец. Убитый в индивидуальной стрелковой ячейке.
— Разрешено ли в случае нападения применять оружие?
— Разрешено.
Поворачиваюсь к контр-адмиралу Алафузову:
— Бегите в штаб и дайте немедленно указание флотам о полной фактической готовности, то есть о готовности номер один. Бегите!
Тут уж некогда было рассуждать, удобно ли адмиралу бегать по улице. Владимир Антонович побежал, сам я задержался еще на минуту, уточнил, правильно ли понял, что нападения можно ждать в эту ночь. Да, правильно, в ночь на 22 июня. А она уже наступила!»
Не ограничившись приказом о приведении флота в боевую готовность номер один телеграфом, Н.Г. Кузнецов стал лично обзванивать командующих флотами. Первым в списке был командующий Балтийским флотом. Черноморский флот был последним, и нарком дозвонился до начальника штаба флота контр-адмирала И.Д. Елисеева около часа ночи.
Звонок Н.Г. Кузнецова ненамного опередил телеграмму, она прибыла в 1:03. Уже с весомым документом на руках начальник штаба флота появился на командном пункте. В 1:15 по Черноморскому флоту была объявлена готовность № 1. На практике это означало необходимость вызова всего личного состава на корабли и части. Поначалу осуществлялся скрытый сбор с помощью посыльных. За командующим флотом была послана машина на дачу. Очевидно, это было одним из последствий второй директивы Н.Г. Кузнецова-, призывавшей «тщательно маскировать повышение боевой готовности». Однако скрытый сбор протекал слишком медленно, и в 1:55 И.Д. Елисеев берет на себя ответственность и объявляет «большой сбор». Ни о какой скрытности речи уже не было: загудели сирены кораблей и судоремонтного завода, загремели сигнальные выстрелы береговых батарей. Для находящейся в глубоком тылу базы это было вполне допустимым решением. Для маскировки Севастополя от воздушного противника были приняты куда более радикальные меры: последовало распоряжение отключить рубильники городской электростанции. Мрак ночи прорезали только вспышки одного из маяков. Связи с ним не было, и на маяк отправили мотоциклиста.