За войну мы перекопали тонны земли. Солдатское правило: как только упал на землю при перебежке, сразу же копай, чтобы скрыть голову, зад не жалко, затем копай глубже и глубже, вот ты уже спрятан весь, готовься к стрельбе. Недаром говорят, что сколько живет прошедший войну солдат, столько живет в нем старый окоп.
Окопали брустверы орудий, выровняли и углубили аппарель. Под сошники подложили для упора большие горбыли, прихваченные у сараев по дороге. Бойцы боепитания на повозках подвозили снаряды и складывали их позади орудий как огневой запас.
Связисты потянули связь на наблюдательный пункт (НП) по придорожной канаве. Идущая рысью повозка раскручивала катушку с проводом. От НП до батареи около восьми километров. Стрелять придется на предельной дистанции.
На всю эту работу ушло около двух спокойных, без обстрела, часов. Батарея готова к бою.
(Наш дивизион в целом, несмотря на тормозящую роль вышестоящих штабов, был готов к отражению атаки. Рассказывали потом, что были случаи, когда от огневых налетов немцев уже лежали убитые и раненые, а командир по телефону спрашивал штаб — открывать ему огонь или не открывать. Такой был страх провокации и боязнь принимать собственное решение.)
Перед концом работы послышался гул самолетов, летевших с востока. Шли два звена штурмовиков. На батарее восторг— наши летят. Самолеты шли бреющим полетом, и каково же было наше удивление, когда мы увидели на их крыльях германские черные кресты. «Мессершмитты» возвращались на аэродром.
Тем временем посланные за овсом на фуражный склад ездовые из хозвзвода вернулись ни с чем и сказали, что часовой их не подпустил и требовал разводящего. Тут Кошелев вспомнил, что, будучи начальником караула в ночь на 22-е, не снял с поста рядового Госса, стоявшего часовым у фуражного склада. Кошелев забеспокоился. На посту немец, хотя и наш, может переметнуться или попасть в плен к проникшим немецким разведчикам. Приехав к складу, Кошелев увидел, что беспокоился зря. Госс простоял на своем посту восемь часов и на вопрос о самочувствии ответил, что проголодался.
Где-то около полудня по телефону раздался с НП приказ командира батареи:
— Батарея, к бою! Первое орудие, один снаряд — огонь!
Пристрелочный снаряд полетел, шурша.
— Батарея, осколочными, два снаряда — огонь! Немного спустя:
— Батарея, пять снарядов — беглый огонь!
Заговорили орудия, затряслась земля, обвалился грохот, огневая позиция покрылась дымом и пы- лью от сотрясающихся орудий.
В разгар стрельбы приехал политрук Полещук и в перерыве между залпами сообщил: «Это не провокация. Немцы объявили нам войну. Наступают на всем фронте от Баренцева до Черного моря. Бомбили Киев, Житомир, Минск и другие города. Партия призывает дать врагу достойный отпор!»