— Да пошел ты! — рыкнула я, выхватила из его рук журнал и захлопнула дверь.
Видя мое агрессивное настроение, больше ломиться ко мне Гоша не стал.
Раздосадованная неуместным появлением визитера, я вернулась к своему кофе, совершенно не понимая, на кой ляд мне этот журнал. Мысли мои были заняты совсем другим. Мне предстояло вернуться к мрачной атмосфере подготовки к похоронам.
Схватив чашку, я принялась листать злополучный печатный орган. И тут наткнулась на закладку.
— Ага! — На глянцевом развороте красовались великолепные рисунки пистолетов самых разных марок и калибров. Нужный мне был обведен тонкой карандашной линией. — Вот черт! Напрасно я на Гошу налетела. Сама же просила.
Из чистого любопытства я прочитала короткую заметку, сопровождавшую рисунок. Барабан, число патронов может быть разное: От 6 до 8, но обычно 6. Изобретен в таком-то году, имеет массу модификаций. Самая распространенная модель в России — система «Наган».
Что делать с этими сведениями, я не имела ни малейшего понятия. Поэтому просто захлопнула журнал и стала собираться к Косте.
Пока я прохлаждалась, Костя съездил к родственникам Парниши, сообщил о его смерти. Лучше бы не ездил, в самом деле! Вечно пьяные родичи дружно промычали нечто нечленораздельное, но дату похорон записали и обещали явиться. Конечно, в надежде на дармовую выпивку.
Потом мы с Костей ездили заказывать кафе для поминок. Потом на кладбище выбивать место поближе. Потом еще куда-то, еще и еще. Череда лиц, контор, справок, подписей... И все это мелькало перед глазами с такой скоростью, что к вечеру соображала я довольно плохо.
Но по горло занятому Антименко такая деятельность оказалась на пользу. Хотя его серое лицо сильно осунулось, глаза запали и вообще он как-то весь сник, сегодня Костя гораздо больше походил на живого человека, чем вчера.
Наша «похоронная система» страшно забюрокрачена. И этим хороша. Вместо того чтобы оплакивать близкого человека, безутешные родственники носятся по всему городу, занимаясь устройством похорон. И их горе немного отступает. А вот когда все заканчивается... Когда прах предан земле... Когда выпита последняя рюмка за помин души... Тогда и начинается самое страшное.
Вот тогда появляются угрызения совести и бесконечные ночные мучения: что-то ты недодал, не сказал дорогому человеку, как ты его любишь, как он тебе дорог, как ты ценил все, что он делал для тебя. Не знаю, как у других, но у меня было именно так, когда ушла моя бабушка и я поняла, что больше никто и никогда не отогнет мне краешек одеяла, пока я умываюсь перед сном, не расскажет мне сказку и не сложит носочки особым образом. Так, что сами расправятся в процессе надевания, уже на ноге.