— Ты сама начала...
— Мне можно, а тебе — нельзя!
— Дискриминация! — хихикнул Антименко. — К старым друзьям так не относятся!
— Друзья так не шутят, — отрезала я.
Неизвестно, до чего могла довести нас эта перепалка,но тут зазвонил телефон.
— Ксения, —мужской голос обволакивал и завораживал. Борису Щербинину можно было не представляться.
— Здравствуйте, Борис Григорьевич, — моя душа пела и уносилась ввысь уже от самого факта его звонка.
Мой драгоценный Костик появился на пороге кухни и уставился на меня, покачивая головой. Все укоры и опасения отражались на его скорбном лице. Чтобы не видеть его постную мину, мне пришлось отвернуться.
— Ксюшенька, ну к чему этот официоз. Зовите меня Борисом, как договорились, — тон Щербинина был уверенным, повелевающим и немного снисходительным
(«Когда это мы на «ты» перешли, убейте — не помню!»). — Вы получили цветы?
— Борис, они великолепны, спасибо! — замяукала я. По большому счету к букетам я равнодушна. Конечно, это безумная красота, но дня на два, от силы на три. И удел хрупких созданий — мусорное ведро. Ничего нет печальнее увядших цветов. Но делиться своими рассуждениями с господином Щербининым я не стану.
— Если у вас, Ксюшенька, нет других планов на вечер... — Щербинин сделал паузу.
— Я вас слушаю. — Нетерпение взяло свое, хоть я и понимала, что надо бы промолчать. Так сказать, набить себе цену.
— Как вы относитесь к театру?
— Обожаю, — выпалила я, ни на секунду не задумавшись. Шило в мешке не утаишь.
— Замечательно. Тогда я заеду за вами в шесть.
— Ой нет, нет, Борис!
— Почему? — Щербинин явно был удивлен.
— Вам покажется смешным... Но... я понимаю, что это глупо... — Я блеяла, как овца, которую ведут на заклание. Надо взять себя в руки. — Борис, простите, но у меня крайне любопытные и бестактные соседи. Мне не хочется попасть под перекрестный огонь их взглядов. Давайте встретимся у аптеки.
Несла я полнейшую ахинею и понимала это. Но что правда, то правда. Мои соседушки были любопытнее налоговой инспекции и гораздо ее бесцеремоннее.
Дом наш старый, единственная хрущоба во дворе. Заселялся еще в конце шестидесятых, и контингент с тех пор изменился не сильно, но сильно постарел. Глядя на своих одиноких старушек-соседок, я вполне разделяла значение выражения, что в нашей стране слабым полом нужно официально признать мужчин. Ярчайший пример — наш подъезд. Из двадцати квартир только пять занимают люди молодого и среднего возраста. В остальных же обосновались бабушки-старушки. Именно бабушки, дедушек у нас не наблюдается ни одного, повымерли все, аки мамонты. Так кто из нас сильнее, приспособленнее и жаднее до жизни? Именно! Самый сильный пол — мы, женщины (как ни обидно это звучит)!