— Нет. У меня встреча в час дня, так что я уйду еще до полудня. Я собираюсь прогуляться и посмотреть город, если проснусь достаточно рано. Можно я оставлю здесь свои вещи и заберу их перед вечерним поездом?
— Конечно.
Она явно не собиралась уходить; я молчал, ожидая, чтобы она заговорила.
— Насчет Дэвида, — наконец решилась она. — Надеюсь, он сегодня не слишком вам докучал?
— Вовсе нет. Он очень деликатно описал положение дел. Пожалуйста, ни в коем случае не думайте, что я…
— Нет-нет, — она быстро покачала головой, — я не об этом. То дело прошло и, я надеюсь, будет забыто. Просто он иногда слишком много вопросов задает тем, кто был в армии. То есть тем, кто был там. Я понимаю, большинство из вас не любит вспоминать, но Дэвид не отстает. Я пыталась с ним говорить, но это трудно.
Она пожала плечами и отвернулась, словно признавая свое поражение.
— С ним трудно, — поправилась она. — Он такой мальчик, с которым одинокой женщине бывает нелегко.
Тут уже я отвел глаза, смущенный фамильярностью ее тона, и поглядел в окно. Высокий каштан загораживал вид на улицу, и я поймал себя на том, что вглядываюсь в густое сплетение ветвей и еще одно детское воспоминание удивительно безжалостно вторгается в мои мысли. Мы с Лорой, моей младшей сестрой, собираем каштаны, — деревьями засажены проспекты возле Кью-Гарденс. Дома обдираем колючую шелуху и либо стреляем каштанами из рогатки, либо жарим и наслаждаемся горячим лакомством. Я немедленно прогнал это воспоминание.
— Ничего страшного. — Я снова повернулся к миссис Кантуэлл: — Мальчиков в таком возрасте это всегда интересует. Ему сколько, семнадцать?
— Семнадцать, только что исполнилось. Он так сердился в прошлом году, когда война кончилась.
— Сердился? — удивленно нахмурился я.
— Да, согласна, это смешно звучит. Но он так долго предвкушал, как сам пойдет. Он каждый день читал об этом в газетах, следил за судьбой всех здешних ребят, которых отправили во Францию. Даже пару раз пытался пойти, прибавив себе лет, но над ним только посмеялись и послали обратно к маме, а я вам скажу, сэр, что это они неправильно поступили. Он только хотел принести какую-то пользу, и вовсе незачем было над ним смеяться. А когда все кончилось — ну, по правде сказать, он решил, что пропустил что-то важное.
— Пропустил, чтобы ему оторвало голову снарядом, — сказал я, и мои слова заметались по комнате, рикошетя от стен и осыпая нас обоих шрапнелью.
Миссис Кантуэлл дернулась, но глаз не отвела.
— Понимаете, он на это по-другому смотрит, — тихо ответила она. — Его отец был там. Погиб в самом начале.