У Патриарха было два пути: либо подчиниться решению Автократора, либо попытаться настаивать на своем… что вполне могло закончиться «назначением» нового, более покладистого главы Восточно-Римской церкви. Первый путь показался ему более правильным.
Само собой, все отличившиеся получили награды. Богуславу, предотвратившему бегство Никифора Фоки, достались шитый золотой и серебряной канителью плащ и драгоценная чаша с гравировкой на темы Святого Писания… полная до краев номисмами новой чеканки. Номисмы эти были чуток полегче, чем монеты предшественников императора Никифора Фоки, но в данном случае это не имело значения – их и в чашу поместилось больше.
Плененные мятежники тоже были «достойно вознаграждены».
Слепого Никифора заковали в кандалы, патрикия Калокира Дельфина посадили на кол, сложив у ног головы его офицеров: друнгариев, комитов, кентархов… Впрочем, надетый на кол патрикий вряд ли мог адекватно воспринимать происходящее, так как безостановочно кричал от нестерпимой боли.
«Лучше бы ему пасть в бою», – подумал Богуслав.
Жестокость Василия по отношению к сдавшемуся врагу была сыну воеводы Серегея отвратительна.
Зато император пощадил жителей Хрисополя.
И тех воинов мятежных тагм[47], которые присягнули ему на верность.
Присягнули все, кто не сумел удрать. Уж слишком неприятна была альтернатива.
Константинополь. Святая София
На сей раз великий князь Владимир въезжал в Константинополь не сомнительным союзником-варваром, а триумфатором. С вооруженной свитой из двухсот гридней, с императорскими глашатаями, которые то и дело вопили по-ромейски: вот едет, дескать, грозный архонт русов, полководец Богопочитаемого Василия Второго, Автократора, победителя Фоки.
Причем ни слова вранья. Разве не является император источником всех побед своих военачальников? Разве не был некий Фока пленен, закован и препровожден в темницу? А то, что это не Варда, а всего лишь его слепой родич Никифор, – это мелочи.
Владимир направлялся на ипподром, где в честь недавней победы император объявил открытие внеочередного праздника.
Чернь, само собой, ликовала. Хлеба и зрелищ! Вот ее главные желания. Зрелища обещаны, цены на хлеб упали вдвое. Великого князя приветствовали пылко и искренне.
На площади Августеон Владимир придержал коня.
Духарев, ехавший рядом, вопросительно взглянул на великого князя.
– Дом твоего бога, – Владимир задумчиво взирал на главный храм империи. – Скажи, это настоящее золото – на его кровле?
Храм Святой Софии был возведен в типичной для Византии манере – крестом. Главный купол, венчавший основательое, широко раскинувшееся храмовое строение, сиял драгоценнейшим из металлов.