– Все. Разбежались, – подвел черту Риггельд.
– Юля, – попросил я. – Будь осторожна. Пожалуйста.
– Буду, Рома, – заверила она, и мне и вправду стало чуточку спокойнее.
Я выгрузил радиорежим из оперативки и отключил комп.
– Ну, что? – спросил я без особого энтузиазма. – Поехали?
Костя молча встал с дивана и направился к холодильнику.
– Эй, земляк! – позвал он старателя. – Отпусти пацана и иди сюда. Поможешь: жратвы с собой взять не помешает. А одному тащить неудобно. Ром, а ты пока выгони вездик из капонира. Капонир не заперт…
– Ладно, – согласился я и выглянул наружу. В ноздри снова ударил запах горелой органики.
Я обернулся к мальцу хмуро взирающему на меня снизу вверх.
– Пойдешь со мной? – спросил я. Вполне серьезно спросил, ненавижу сюсюкание даже с детьми.
– Пойду, – ответил пацан храбро. – Меня зовут Боря. А тебя?
– А меня – Рома.
И я протянул ему руку.
Так мы и вышли наружу вместе – тридцатилетний мужик и четырехлетний пацан. Держась за руки. И не скажу, чтобы мне это было менее нужно, чем ему – ребенку, на глазах у которого только что погибла мать. И, наверное, не только мать.
Небо Волги сверкало чистотой; инверсионные следы уже расползлись и растворились без следа. Даже не верилось, что еще совсем недавно тут проносились истребители чужих, поливая огнем рыжую степь плоскогорья Астрахань.
«А ведь придется поверить, – подумал я угрюмо. – Придется.»
Потому что другого выхода просто нет.