— Лицевой счет открыт! — торжествовал он. — Теперь дело пойдет. А то просто неудобно перед летчиками: командир истребительной эскадрильи — и ни одного лично сбитого самолета.
— Почему сегодня нет «юнкерсов», а только истребители непрерывно висят в воздухе? — поинтересовался я.
— Да, это действительно так, — подтвердил Худяков. — А почему, сказать затрудняюсь…
«Секрет» открылся только вечером. Под усиленным прикрытием истребителей противник начал отвод войск на старые рубежи своей обороны.
Шли двенадцатые сутки Курской битвы.
10
На нашем аэродроме совершил вынужденную посадку совсем незнакомый мне летчик-истребитель. От него узнали, что капитан Иваненков сбит в воздушном бою и находится в госпитале в Солнцеве. Захотелось повидать товарища. Михаил Сачков тоже выразил желание сходить к Иваненкову. Хотя вместе им довелось поработать совсем немного, Сачков помнил, что остался служить в истребительной авиации только благодаря стараниям Ивана Алексеевича.
В ту пору, когда полк находился еще на переформировании под Москвой, Миша как-то задержался в городе и опоздал на полеты. Командир полка возмутился и хотел (может, только для острастки) перевести Сачкова на самолет связи.
Майор Василяка умел наказывать нарушителей дисциплины. Всякий, кто заслуживал, получал от него самую чувствительную меру воздействия. Выговор перед строем командир полка выносил обычно стеснительным людям, тяжело переживавшим такую огласку перед сослуживцами. Наряды накладывал на недолюбливающих физический труд или какое-нибудь нелегкое дежурство. На гауптвахту сажал тех, кто тяжело переживал одиночество. Иначе говоря, Василяка знал у каждого уязвимое местечко. И конечно, для Сачкова, полюбившего истребительную авиацию, как саму жизнь, с трудом прорвавшегося на фронт, перевод на самолеты связи был бы самым тяжелым наказанием.
Миша, убитый горем, предстал перед командиром эскадрильи.
— Почему опоздали из городского отпуска? — строго спросил Иваненков.
Виновник оправдываться не стал и выложил все начистоту.
— Встретил старых друзей, выпили, а утром проспал. Делайте со мной, что хотите, но не отстраняйте от полетов, — просил он.
Сачкова, в ту пору только что прибывшего в полк, знали мало, но Иван Алексеевич сумел понять молодого летчика, поверил в его чистую совесть.
— Из такого должен получиться истребитель. Только смелый человек в таких обстоятельствах не покривит душой, — делился он своими впечатлениями о Сачкове. — Надо упросить командование полка.
И «упросил»…
Вечером, а точнее, уже ночью вошли мы в ворота госпиталя. В карманах у нас было по плитке шоколада — подарок от наших девушек, получавших сладости взамен табака. Госпитальный двор словно большой сад. Деревья, усыпанные спеющими плодами, загородили звездное небо. Теплый душистый аромат яблок и вишен, перемешанный с больничным запахом, обдал нас. Ничего не видя и не зная, куда идти, мы спросили у пожилого автоматчика, стоявшего в проходной, как найти раненого.