Защитница? Какая защитница?...
— ...Чуть все тут мне в клочки не разнесла! — шутейно пожаловался Троцкий.
Кто?! Неужели Анна?... Неужели она? Но когда, каким образом?...
— За меня просили... Анна просила? — вырвалось у Мишеля. — То есть я хотел спросить — Анна Осиповна?
— Уж не знаю, Осиповна или нет, но барышня, доложу вам, серьезная, — хохотнул Троцкий. — Кричала на меня, ножкой топала, кулачком грозила! Ей-богу, думал, чернильницей запустит!
Но тут же вдруг посерьезнел.
— Впрочем, если говорить по чести, вряд ли бы ее заступничество вам помогло. И даже мое!... Виновные перед народом должны нести всю меру революционной ответственности, невзирая на лица! Должны без малейшего сомнения уничтожаться, подобно сорной траве, мешающей росту новых всходов! Безжалостно и с корнем!...
Трава — это люди, а они, выходит, косари?
— Должен вам сообщить, что вынесенный вам приговор не отменен, — официальным тоном сообщил Троцкий, — сие не в моих силах. Я его всего лишь отсрочил, впредь до особого распоряжения. Впрочем, это все пустяки...
Хорош пустяк, нечего сказать — жизнь, которой его чуть было не лишили!
— Я вас искал по совсем другому поводу. Вы ведь, кажется, расследовали дело о хищении фамильных драгоценностей дома Романовых? Искали какие-то сокровища?
— Искал! — ответил Мишель. — Но не нашел.
— Вот и хорошо, что не нашли! — неожиданно обрадовался Троцкий. — Кабы нашли — они бы достались другим! Сегодня как никогда советская власть нуждается в средствах. Мировая буржуазия надеется удушить нас финансовой блокадой, поэтому каждый рубль теперь должен быть обращен в пользу трудового народа!...
И вновь его слова и тон напомнили Мишелю митинговые речи, которые он не раз и не два слышал на улицах, еще в ту, в первую, Февральскую революцию, русский человек удивительно падок на слова и лозунги. Всегда. Во все времена. За что и платит!...
Обойдя стол, Троцкий сел в высокое, старых еще времен кресло, разом отгородившись зеленым сукном от посетителя, дав тем понять, кто он такой есть.
— Хочу предложить вам место! — сказал Троцкий. Служить советской власти? Ему — царскому офицеру?...
Он не ослышался?
— Но я офицер, полицейский и к тому же дворянин, — напомнил Мишель, чтобы избежать всяких недомолвок.
— И что с того? — отмахнулся Троцкий. — Многие наши товарищи из дворян, немало — из офицеров. Революция не мстит заблудшим, предоставляя им возможность искупить свою вину. Вы нужны революции. Вы дальше других продвинулись в поиске принадлежащих народу царских сокровищ, отчего вам, как говорится, и карты в руки.