Они искали последнее тело. Хогинса, компьютерного техника взвода. Кински знал: как только он увидит последний труп, уже ничто не остановит залпа ракет по этому проклятому месту.
Он уничтожит источник этой внеземной заразы раз и навсегда. Пусть потом его осудят или вознесут на вершину воинской славы, Джону сейчас было все равно. Он познал страх, в полной мере этого чудовищного таинства. Он больше не сможет жить, если будет знать, что где-то рядом существует тот самый малиновый свет, раскидавший по мертвой земле тела двадцати парней, с которыми он бок о бок прошел через миллионы километров сводящей с ума пустоты.
Мягкий толчок и резкий визг шлюзовых ревунов возвестил о том, что стыковочный узел «Бурана» вошел в соприкосновение с соответствующим механизмом на корме «Трумэна».
Джон вдруг поймал себя на мысли, что момент можно назвать историческим – впервые русский челнок стыкуется с боевым крейсером Соединенных Штатов.
У шлюза нервно замигали лампочки, отметив работу бортовых компрессоров, нагнетавших сейчас воздух в тесную переходную камеру, но прошло еще несколько томительных минут, прежде чем внутренний люк отъехал в сторону с резким, неприятным шелестом приводящей его в движение пневматики.
Кински обернулся, тяжелым взглядом уставившись на русского полковника, который, не считаясь с переданным по рации предупреждением, все же добрался до входных шлюзов его корабля. В глубине переходной камеры больше не было видно ни одной фигуры, должно быть, управлявший «Бураном» экипаж остался на борту челнока.
Двое офицеров, выступив из-за спины Джона Кински, быстро и сноровисто обыскали скафандр Наумова. Затем, выполняя заранее отданный приказ, они заняли свой пост по обе стороны стыковочного шлюза.
Кински кивнул полковнику и жестом указал на овальный люк, который вел в соседнее с предшлюзовой площадкой помещение.
– Что вам угодно, сэр? – холодно спросил Джон, остановившись подле ряда вмонтированных в стену дисплеев и слушая, как автопереводчик эхом повторяет его слова на русском.
Люк за спиной резко встал на место.
Наумов усталым движением отстегнул тяжелый гермошлем и пригладил короткий ежик седеющих волос.
Всю дорогу сюда он мысленно пытался представить свой разговор с Джоном Кински, прокручивал в мозгу какие-то штампованные фразы о человечности, ответственности офицера, взаимном сосуществовании… но сейчас в его сознании не осталось ничего, только сводящая с ума усталость…
Исподлобья взглянув на Кински, он внезапно увидел его таким, каким интуитивно описала американца Лада – такой же безумно уставший, растерянный, но не допускающий мысли о растерянности, мужественный офицер, которому отдали приказ, и вот он сошел с ума, проиграв бессмысленную схватку с окружавшей его на протяжении многих месяцев пустотой… Он потерял своих людей, не смог четко исполнить приказ, но он не понимал, что по сути – не виновен…