Лада испугалась – что-то было не так с ее телом. Это чувство уже коснулось ее, когда она пыталась говорить с Колышевым, губы тогда показались ей чужими, и привычные звуки не хотели срываться с них так же легко и непринужденно, как раньше.
Лежа на полу, она огляделась.
Комната оказалась небольшой – приблизительно три на четыре метра. Основную часть площади занимала ее кровать и различная медицинская аппаратура. Ширма, которая теперь валялась на полу, отгораживала ее от компьютерного терминала, подле которого на стене без окна, резко диссонируя со всей остальной обстановкой комнаты, расположилась раковина умывальника и большое зеркало над ней.
Его вид словно заворожил Ладу.
Собравшись с силами, она встала, выпрямившись в полный рост, и посмотрела на свои ноги.
Ее врожденный дефект исчез. Обе ноги выглядели совершенно одинаково.
Это был шок.
Рука Лады с дрожащими пальцами медленно потянулась к лицу. Подсознательно она поняла, почему ей оказалось так трудно выговаривать слова. Дрожащие пальцы коснулись ровной линии губ, которые не содержали никакого намека на уродство.
Не в силах больше пребывать в состоянии тревожной, раздирающей душу неизвестности, она повернулась и нетвердой, балансирующей походкой подошла к зеркалу.
Взглянув в него, она попятилась и вдруг закричала, одновременно пытаясь зажать похолодевшими ладонями свой собственный рот.
Это было не ее лицо… Из зеркала на нее смотрела стройная, красивая и насмерть перепуганная женщина, лишь отдаленно напоминавшая ту девушку-бродяжку, которую несколько месяцев назад случайно встретил Антон Петрович Колвин.
Она стояла, заледенев, посреди комнаты, а в коридоре, за дверью, уже звучали чьи-то торопливые шаги.
* * *
– Ну и как наши успехи? – Колышев, как обычно, появился внезапно, возникнув из-за спины, словно имел способность материализовываться из воздуха. – Привыкаешь?
Лада обернулась на звук его голоса.
Колышев вызывал в ней двоякие чувства – с одной стороны, она ощущала в присутствии этого человека некоторую неприязненную робость, а с другой – что-то внутри постоянно внушало: он ее единственный настоящий друг, после Колвина, конечно. Борьба двух этих противоположностей в присутствии Вадима не прекращалась ни на минуту, и каждый раз Лада не могла скрыть своего смятения.
– Все нормально, Вадим Игоревич, – произнесла она, снимая с головы шлем сенсорно-виртуальной связи.
– Голова не болит? Сон не нарушен?
– Нет. Все хорошо.
Колышев задавал эти вопросы не из липового участия или из вежливости, он действительно имел сильные опасения насчет ее рассудка, по уровню своего развития Лада стояла очень далеко от той машины, до демонстрации которой осталось полтора месяца. Собственно, Вадим предвидел это и начал накачивать ее мозг различной информацией еще задолго до того, как девушка впервые пришла в сознание. Те щелчки сглатывающего кристаллодиск привода, что слышала Лада в редкие минуты просветления, относились именно к данному процессу, ее обучали при посредстве самых современных компьютерных технологий, с применением психотропных катализаторов.