Котяшкинские оборванцы, завидев такое, шустро отбежали за ближайший угол и осторожно оттуда высовывались. Одинокий фонарь светил прямо над местом схватки. Титулярный советник отбросил половинки бревна, оседлал поверженного врага и схватил его за горло:
— Сдавайся, пёс, а не то удушу!
Федя-Заломай поморгал синими детскими глазами и пробормотал, захлёбываясь кровью:
— Не душите, дяденька, я сдаюся.
Бой закончился. Алексей за воротник поднял пленного, поставил на ноги. Пошарил внизу и протянул ему ком снега:
— На, приложи.
Федя-Заломай послушно приложил. Потом склонил голову на бок и спросил кротко:
— Куда мне теперь?
— Пойдём к Верлиоке, в Поляков трактир.
Сделав шаг, хлопец вдруг остановился:
— А вас как звать?
— Лыков.
— Господин Лыков, а што со мною дальше будет?
— Это как себя поведёшь. Тебе котяшкинские деньги платят? За то, что ты их защищаешь.
— Не. Еды дают и водки, и всего не вдосталь.
— Хочешь пять рублей в месяц получать, с местом и харчами?
Федя недоверчиво смотрел на сыщика и молчал.
— Ну?
— А… делать за это што надоть?
— Всё то, что и раньше. Защищать, когда прикажут. Только уже Верлиоку, «ивана» из «Шиповской крепости».
— И взаправду пять рублёв дадут?
— Да, и место, и харчи.
Богатырь задумался, потом тряхнул круглой головой.
— Тогда надоть присягу принести.
Алексей сначала его не понял, но быстро догадался.
— Правильно. На образе. Чтобы всё было по-честному.
— Вот, по-честному! — обрадовался Федя, и они двинулись к Садовой. По пути подобрали очнувшегося Стёпку, сидевшего на тротуаре с разбитой головой. Лыков умело перевязал ему рану собственным носовым платком. Потом они поймали чухонца на паре резвых «финок» и поехали на Солянку.
По дороге Лыков разговорился с пленником и убедился, что тот действительно прост, «как банный веник». Федя-Заломай обладал огромной силой при разуме ребёнка. Сразу доверившись своему победителю, он стал настойчиво просить его:
— Господин Лыков, оставьте меня при своей персоне! Пожалуйста! Вы вона какой! Могли задушить, будто курёнка, а пожалели. И снегу дали приложить. Я вам любую работу работать стану!
— Тебе, Федя, без руководителя и впрямь нельзя. Запутают тебя злые люди, пропадёшь.
— Мне и мамка такое говорит. Возьмите!
— К себе не могу. Но готов пристроить тебя на хорошее место. Только не подводи меня, служи честно!
— Ей-богу, господин Лыков, всею-то душою! Вот как приму присягу — и не будет вернее меня человека.
Они ввалились в Поляков трактир, ведя раненого Стёпку под руки. Хмурый Верлиока сидел в общей комнате в окружении свиты и торопливо чистил револьвер. Увидев вошедших, он смешался.